Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

Разумеется, ни ростовскому Губернатору, ни тем более «степнякам» Иннокентий Глебович не собирался открывать своих заветных мыслей — уж если что и могло подвигнуть множество независимых мелких правителей поступиться своими сиюминутными интересами, то только мечта о возрождении Великой Российской Империи, а никак не идея образования на её месте четырёх, пяти процветающих самодостаточных государств. Одно дело мистический Третий Рим, а другое — земное благополучие населяющих его территорию людей. Первое может быть национальной идей, второе — нет. Так уж устроен человек, что по-настоящему его вдохновляет только заоблачное, грандиозное, мало связанное с повседневной жизнью. А людей, умеющих истинно великое видеть в малом — Бога не только в душе, а во всех телесных потребностях и отправлениях каждого человека — всегда были считанные единицы. И до перевернувшего его представления о мире сеанса телепатической связи с Ольгой полковник Горчаков не принадлежал к их числу, вполне разделяя традиционные взгляды: великое — значит, ослепляющее своим блеском и подавляющее своей мощью. Причём — безотносительно к способам проявления этой мощи: ибо грандиозное завораживает до такой степени, что, если убийца нескольких человек кажется нам элементарным подонком, то убийца миллионов — Отцом Нации, Великим Вождём, Гением Всех Времён и Народов.

Таким образом, осознав изначальную порочность приведшего к катастрофе пути, Иннокентий Глебович стал подумывать о тайном соглашении с московским Мэром о чётком разграничении сфер влияния — дабы избежать возможных, в случае столкновения интересов, вооружённых конфликтов. Конечно, московский Мэр, как и он сам до сеанса телепатической связи с Ольгой, видит возрождение России в её объединении под своим великокняжеским скипетром. Но Максим Максимович Полевой мужик умный, и его возможно убедить в том, что без большой крови в ближайшие двадцать, тридцать лет нечего и думать ни о каком всеобщем объединении — слишком противоречивы интересы двух десятков правителей «суверенных» государств. Другое дело — объединения региональные: скажем, Северное — с Москвой, Петербургом Верхним Поволжьем и всем Нечерноземьем и Южное, включающее Югороссию, Нижнее Поволжье и большую часть условно независимых Черноземных Областей. В этом случае объединение может быть действительно добровольным и, соответственно, бескровным. А нужно ли воссоздавать Россию в прежних границах — не лучше ли на европейской части её бывшей территории иметь два, три процветающих русскоязычных государства? — это покажет время. И хотя для себя полковник Горчаков твёрдо решил, что последнее предпочтительней, он не только не собирался навязывать московскому Мэру свою точку зрения, но решил до поры до времени не заикаться о ней никому, кроме Ивана Адамовича, Ольги и Сергея Голышева. Которые, увы, находясь в Большом Облаке, были сейчас совершенно недоступны…

…о чём Иннокентий Глебович очень сожалел, ибо вести тайные переговоры с московским Мэром, не опасаясь предательства со стороны своего секретного эмиссара, он мог поручить только Ивану Адамовичу. Да, в окружении полковника было несколько офицеров из волгоградского спецназа, которым Горчаков доверял в значительной степени — к сожалению, для подобных переговоров им не хватало гибкости, такта и, главное, остроты ума.

Конечно, у Иннокентия Глебовича не было особенных поводов для спешки — в затеваемой им игре ни несколько недель, ни даже несколько месяцев ничего не решали — но и слишком тянуть тоже не стоило: ведь даже присоединение к Югороссии одного Дикого Поля могло спровоцировать московского Мэра на враждебные действия. Да, обсуждая с Плешаковым последствия открытого присоединения Дикого Поля к Конфедерации, они предвидели такую возможность и направили к Максиму Максимовичу Полевому полуофициальное посольство, но для Горчакова этого было совершенно недостаточно — югороссийское посольство не годилось для передачи особенных сугубо личных идей полковника. Нет, Иннокентию Глебовичу требовался свой человек при московском «дворе», и таким человеком мог быть только Иван Адамович Грубер.

Мог… быть… если бы, чёрт побери, удалось каким-нибудь образом связаться с Большим Облаком! Если бы он, полковник Горчаков, обладал нужными телепатическими способностями, чтобы по своему желанию вступить в ментальный контакт с Ольгой! А не попробовать ли через Свету?

В течение двух дней не отыскав Светлану ни по одному из трёх номеров — её мобильного телефона, общежития и школы — обеспокоенный полковник связался с Андреем Матвеевичем, попросив Губернатора выяснить, что случилось с женой Сергея. Увы, даже с помощью контрразведки Плешакову удалось узнать только то, что три дня назад находящаяся в декретном отпуске Светлана Голышева в девять часов утра пошла из общежития в школу за справкой о зарплате и — всё! С концами! Ни в школе, ни в общежитии больше её не видели! Да, напрашивалась мысль о похищении, но похищать женщину на девятом месяце беременности… такое могло придти в голову только сумасшедшему извращенцу… а похищать жену Сергея Голышева ради выкупа, такое вообще — даже полному безумцу не могло придти в голову! И, тем не менее, Света будто провалилась сквозь землю — нигде никаких следов.

Спустя неделю после начала поисков Андрей Матвеевич почти не сомневался, что Свету всё-таки похитили и убили какие-нибудь отчаянные отморозки, а полковник Горчаков убедил себя, что Ольге наконец-то удалось переместить жену Сергея в Большое Облако. Увы, и в том, и в другом случае исчезала надежда через Светлану телепатически связаться с Ольгой — стало быть, в секретных переговорах с Москвой придётся обойтись без Ивана Адамовича. Жаль, но ничего не поделаешь — необходимо искать замену. А тут ещё эти инопланетные монстры…

Когда, с большим трудом вскрыв застреленное лейтенантом Небабой чудовище, доктор Янковский нашёл у него два сердца и великолепно развитый спинной мозг, то вопрос о происхождении этой твари сделался достаточно актуальным: интриганка-Москва явно ни причём. Кончено, чтобы внести некоторую ясность, определив генетическое родство невиданного страшилища, требовалось провести исследования на клеточном и даже молекулярном уровне — к сожалению, доктор не имел для этого ни соответствующих познаний, ни необходимых инструментов и реактивов. Однако, по мнению Янковского, два сердца и непропорционально большой спинной мозг со значительной вероятностью указывали на его внеземное происхождение — ибо на земле, насколько доктор знал палеонтологию, никогда не водилось динозавров с двумя сердцами.

Иннокентий Глебович не стал делиться с озадаченным хирургом полученными от Ольги сведениями об инвариантных мирах — любезные доктору инопланетяне выглядели куда понятнее и «роднее» — однако задумался: а не следует ли ожидать вторжения каких-нибудь новых, совсем уже невообразимых монстров? Ведь психосимбиот «Ольга 47» развил такую бурную деятельность, что, того и гляди, посыплются звёзды с неба! Да, Света успокоила относительно того, что спрогнозированный Ольгой конец света отменяется, но всякие там затерявшиеся в «щелях» между параллельными мирами трёхголовые змеи-горынычи отнюдь не исключены.