Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

…когда полковник Горчаков очнулся, то ему уже не надо было смотреть на Ольгу, чтобы увидеть на её лице отблески горнего света — эта женщина вся состояла из света! Первое, что пришло в наполненную неземными образами голову очнувшегося Иннокентия Глебович, это бессмертные лермонтовские стихи «Творец из лучшего эфира \ Соткал живые струны их…»

Высокое Потрясение, которое испытал полковник от сеанса телепатической связи с Ольгой находясь рядом с ней, по интенсивности, яркости, глубине понимания и силе сопереживания неизмеримо превосходило случившееся с ним в первый раз, когда женщина-сверхсущество была неизмеримо далеко от Земли — в ином континууме. Притом, что тогда Иннокентий Глебович был совершенно не готов к ощущениям, вызываемым непосредственным обменом мыслями — от мозга к мозгу. И тем не менее сейчас, имея, так сказать, предохранительную прививку, очнувшийся полковник до тех пор продолжал витать в Большом Облаке, пока его окончательно не вернул на Землю Ольгин голос:

— Теперь, Иннокентий Глебович, увидев возможный для вас иной Путь Восхождения, вы — конечно, как следует подумав и всё хорошенько взвесив — сможете сделать нелёгкий выбор. Очень нелёгкий — ибо и в том и в другом случае покорённые вами вершины могут не иметь ничего общего с предназначенной именно вам единственной Вершиной.

— Что?.. ах, да… искушаешь, Олечка?.. — медленно приходящий в себя Иннокентий Глебович поначалу не заметил, что назвал Ольгу ласкательно-уменьшительным именем и на «ты», чего (кроме случаев совершенно уже интимной близости) он не позволял себе ни с одним человеком, а когда заметил, то вдруг понял: правильно! Именно так следует обращаться к богине! Да и вообще: его официальная вежливость не всегда хороша не только в интимной обстановке — в дружеской беседе открытое проявление сердечной теплоты бывает, порой, необходимо. — Бессмертием, значит — да?.. что говорить — соблазн почти неодолимый… но только… зачем бессмертие без благодати? Ну, ты понимаешь, Олечка, что я хочу сказать: иметь вечную жизнь, не умея толком её наполнить — это же через каких-нибудь десять тысяч лет впасть в вечную тоску! Хотя… с другой стороны… какие грандиозные предстоят задачи! Быть одним из творцов Новой Вселенной — на это и вечности может не хватить! И, в этом случае, бессмертие — действительно — дар. Да, но вдруг эта вершина — не моя?.. ох, искушаешь, Олечка…

— И не тебя одного, Иннокентий Глебович, — вместо жены ответил Иван Адамович, — всех нас: и меня, и Сергея, и Олега, и Юрия. Ну, у меня-то особенного выбора нет — куда я от Оленьки? Да и вообще — за моей сверхдевчонкой нужен глаз да глаз! Ибо без твёрдой мужской руки, — прервав фразу, Иван Адамович с обожанием посмотрел на жену и шутливо погрозил ей пальцем, — погоди у меня, негодница! Вот вернёмся в Большое Облако… Так что, Иннокентий Глебович, — подполковник Грубер вновь обратился к полковнику Горчакову, — подумать тебе следует, ой, до чего же крепко. Как и Сергею, и Олегу, и Юрию… соблазн, что говорить, велик — при жизни, понимаешь, обрести бессмертие! А с другой стороны… в общем — подумай.

— Оля, а сколько времени ты отводишь мне на размышления? — Иннокентий Глебович окончательно пришёл в себя после сеанса телепатической связи, рассудок взял верх над чувствами, полковник вернулся к житейской прозе, — день? Два? Неделю?

— Сколько понадобится, Иннокентий Глебович, — ответила Ольга, — у меня время не ограничено. Но только…

— Понял! — по-военному отрапортовал полковник, — дорого яичко ко Христову Дню! Месяц — устроит?

— Устроит, Иннокентий Глебович. И месяц, и год — всё устроит. А вообще, простите, — извинилась Ольга, — выбор я вам предложила ужасно трудный. Ведь, кроме всего прочего, и в том, и в другом случае нет никаких гарантий, что выбранный вами путь приведёт к единственной — вашей! — Вершине. Ответ на вопрос, какой путь ведёт к Вершине, надо искать либо в душе каждого человека, либо глубоко за пределами Системы. Ни моё метасознание, ни даже Большое Облако не в силах указать этот путь. Возможно, Арбитр… да и то — вряд ли… Ещё раз простите, Иннокентий Глебович, и ради Бога не торопитесь с выбором. Мне кажется, год — это оптимальное время, чтобы принять окончательное решение.

— Ещё раз искушаешь, Оля, — вздохнул не привыкший к долгим колебаниям Горчаков, — сказала бы: завтра — мне было бы куда проще определиться. А раздумывать целый год… хотя, понимаю — уж больно велик соблазн. Ведь в сравнении с тем, что ты мне предлагаешь, все мои здешние дела кажутся мышиной вознёй… С другой стороны, не исключено, что только эта «мышиная возня» может меня привести к Вершине — н-да! Допустим, я неверно понял Голос, который позвал меня в Дикое Поле и ради спасения России велел засевать это Поле маком… но ведь Голос-то был! Причём — такой, что перевернул всю мою жизнь… чёрт! Ведь цель-то он определил верно! А пути и средства… но ведь, во многом благодаря тебе, Олечка, я их пересмотрел коренным образом! Н-да! С одной стороны: возрождение России, а с другой — участие в сотворении Нового Мира… и в этом последнем случае — прижизненное бессмертие… а в первом?.. и, главное, на каком из этих путей находится моя Вершина? А если — не на том и ни на другом? Поди, угадай… да, Олечка, загадала ты мне загадку…

После долгого размышления вслух Иннокентий Глебович поблагодарил Ольгу за совершенно фантастическое предложение стать участником формирования ядра четвёртой Сверхцивилизации и заявил, что на размышления ему не нужно ни года, ни месяца, ни дня, ни часа — он уже принял решение: его место здесь, в Диком Поле. Как бы он ни был нужен Ольге, но здесь он нужнее, ибо зарождающаяся Сверхцивилизация вполне обойдётся без его скромных трудов, Россия — нет. А бессмертие — что же… да, соблазнительно, кто спорит, но если эта вершина — не его… а он, Иннокентий Глебович, только что вдруг почувствовал: эта вершина — не его! Свою Вершину он может найти только на пути служения делу возрождения России! Особенно — теперь, когда, благодаря Ольге, ему открылись невиданные горизонты!

В ответ на это заявление, Ольга с уважением посмотрела на полковника и произнесла с большой теплотой:

— Понимаю и одобряю ваш выбор, Иннокентий Глебович, но всё-таки не считаю его окончательным решением. Окончательного решения я жду от вас через год. Да, я знаю, свой выбор вы уже сделали, и «зарезервированный» год — формальность, и тем не менее…

— …и тем не менее, Оля, благодарю за заботу, но не принимаю твоего «резерва»! — не дождавшись окончания фразы, словно спеша сжечь за собой мосты, возразил Горчаков, — моя душа мне сказала…

…снаружи палатки раздался испуганный вопль часового, затем — автоматная очередь, которую оборвал жуткий чавкающий шлепок.