Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

По-летнему светило утреннее январское солнце — второй день их пребывания в «голоценовом оптимуме» намечался не менее тёплым, чем первый. Позавтракав изжаренным вчера мясом косули, недавние противники заговорили о перспективах своего существования здесь, в совершенно им незнакомом мире. Конечно, всё зависело от того, как быстро Ольга — а вернее, фантастический симбиот Ольга 47 — удосужится их вызволить из этого провала во времени, из этого (будь он неладен!) климатического рая. Хорошо — если в течение нескольких дней, а если дольше?

— Что ж, Юра, будем «опрощаться», — невесело пошутил Сергей. — Сделаем луки и стрелы, научимся из оленьих шкур шить малицы и мокасины, воткнём в волосы орлиные перья и посватаемся к местным людоедочкам. Если, конечно, они нас не скушают раньше — ну, до того, как мы научимся понимать их язык.

Однако Меньшиков, свято веривший каждому Ольгиному слову, не принял мрачноватой шутки Сергея и в ответ нарисовал картину не столь живописную, но значительно более оптимистическую.

— Нет, Серёжа, раз Ольга сказала, что ничего плохого с нами не случится, то — не случится. И надолго мы здесь не застрянем — уверен.

Далее у Голышева с Меньшиковым повторился вчерашний спор, в ходе которого Юрию вновь удалось если не полностью развеять сомнения Сергея (да, Юра, тебе хорошо одному, а у меня Светланка; и что бы там Ольга ни говорила, а мне всё равно тревожно; каково-то моей девочке волноваться за сгинувшего бесследно мужа? да ещё — будучи беременной?), то несколько смягчить их остроту: отчасти и потому, что своими силами Голышев изменить всё равно ничего не мог, а попусту изводить себя — для молодого мужчины начала третьего тысячелетия от Рождества Христова, непозволительная роскошь. Для мужчины конца пятого тысячелетия до нашей эры — тем более. Даже — если он оказался случайным гостем этого Богом забытого тысячелетия.

Наибольшую опасность для потерявшихся во времени Сергея и Юрия представляли, конечно, местные дикари, однако их воображение в большей степени всё ещё занимало нагрянувшее ночью чудовище, и потому, позавтракав, они решили немного пройтись по следам Зверя — хотя бы до места его «материализации».

Выйдя на опушку приютившей их на ночь рощи, волей-неволей ставшие если не друзьями, то соратниками, бывшие противники обнаружили, что ходить им никуда не надо: свернувшись подобно гигантской крокодиловой кошке, Зверь лежал шагах в шестистах от них — на зелёной лужаечке, недалеко от одинокого дуба, на месте своей хронотелепортации. Вернее, что это тот Зверь, они поняли не сразу. И более: в первый момент Сергей принял нечто белеющее вдалеке за взявшийся невесть откуда одинокий снежный сугроб. И только, присмотревшись внимательнее, понял: никакой не сугроб, а лежащее на земле очень большое поразительно белое живое существо. Какое? И лишь поднеся к глазам бинокль, удостоверился — Зверь. Тот самый, что посетил их ночью. Но, чёрт побери, почему такой невозможно белый?! Словно, искупавшийся в ванне с дорогим волшебным шампунем белый медведь!

— Юра, ведь наша ночная зверюга, ей Богу, была желтовато-бурой и, кажется, с тёмными поперечными полосами? А вовсе не белой? Правда?..

Будто бы не вполне доверяя своим глазам, смущённый Сергей обратился за поддержкой к Юрию.

— Ну, в общем — да. Что-то вроде гиены… А почему, Серёжа, ты об этом спрашиваешь? Или вон то — белое?..

— Именно, Юра! Сам погляди…

Прильнув к переданному ему Сергеем биноклю, Меньшиков удивился не меньше Голышева: — Ни фига себе — штучки! Будто его от головы до лап вымазали мелом! Ведь точно — он, но только, гад, перекрасился!

А Зверь, пока Сергей с Юрием обменивались мнениями по поводу его преображения, поднялся с земли, зевнул, потянулся, вильнул хвостом и с радостным видом нашедшей хозяина собаки затрусил в направлении смешавшихся приятелей — он! Такой же огромный и хищный, с той же ужасающей «крокодильей» головой, каким предстал перед ними при свете ущербной луны, но… ослепительно белый! И от этого в сто раз более нереальный, чем вчерашнее — из ночных кошмаров — чудовище.

Зверь не спешил — в его движениях просматривались одновременно грация огромной кошки, обманчивая медвежья неуклюжесть и несуетная целеустремлённость хорошо выдрессированной собаки. Однако Голышеву с Меньшиковым почему-то не приходило в голову поиграть с этой, приближающейся к ним, киско-собачкой — руки бывших десантника и «снайпера-одиночки» сжали оружие. Но и стрелять — кроме того, что раненое чудовище могло оказаться смертельно опасным — тоже почему-то не хотелось: если прошедшей ночью Зверь заворожил их первобытной мощью, то сейчас, напряжённо всматриваясь в приближающийся призрак монстра, Сергей с Юрием были поражены его, если так можно выразиться, одухотворённостью. Складывалось впечатление, что за прошедшие семь часов этот гигантский анахронизм изменил не только окраску, но и самою суть.

Словно бы угадав их колебания, Зверь с неторопливого бега перешёл на шаг и, не дойдя до Голышева с Меньшиковым метров пятидесяти, остановился, по-собачьи виляя умеренно длинным тяжёлым хвостом.

Напряжённо лежащие на спусковых крючках указательные пальцы Юрия и Сергея расслабились — чёрт! Так и хочется этому умильно виляющему хвостом огромному белоснежному призраку закричать: сюда, Шарик, сюда!

— Шарик, — телепатически представился монстр.

Сергей с Юрием вопрошающе переглянулись: Юра, это ты сказал «Шарик»? Нет, Серёжа, я думал — ты.

А Зверь, между тем, вновь протелепатировал: — Можно, я подойду поближе?

— Можно, — одновременно мысленно ответили Сергей с Юрием и разом, когда получивший разрешение Зверь, продолжая вилять хвостом, засеменил в их направлении, испугались этого приглашения. Но ещё страшнее Голышеву с Меньшиковым сделалось тогда, когда, приблизившись на расстояние метров двадцати, ослепительно белый монстр, как ни в чём ни бывало, улёгся на сухую траву и, по-собачьи положив на передние лапы жуткую «крокодилью» голову, посмотрел на них умными «человеческими» глазами — загипнотизировал! Этот Зверь, несомненно, загипнотизировал их как удав кроликов, лишил всякой воли к сопротивлению и вот-вот с аппетитом слопает!

Однако от чудовища исходили такие мощные волны дружелюбия, участия и понимания, что страх скоро прошёл, и более: через две, три минуты Сергей с Юрием осмелели до того, что им захотелось погладить Зверя. И, опять не сговариваясь, разом, они перекинули оружие за спину и, подойдя к монстру, положили ладони на его «крокодилью» голову.

Вокруг сразу же разлилось золотисто-розовое сияние — два человека и один Andrewsarchus покинули третий инвариантный мир и переместились в Большое Облако.