Вальдемар Лысяк - MW-12-13

- Так говоришь, будто ты прибыл сюда из 2188 года? Тогда я Александр Великий, понял?... Ну ладно, хватит этой говорильни! Мастер Мишель...

Но тут заговорил сидящий рядом с ним мужчина в мундире:

- Я бы не пренебрегал этим делом, ваша честь. Мне кажется, это венецианский шпик. Он тут вспомнил о Его Королевском Величестве, это пахнет заговором. Я бы посоветовал вызвать сюда Сен-Мара, пусть он ре­шает.

- Да ведь я им и не пренебрегаю, - ответил на это судья. Хорошо, пошлите за Сен-Маром. А пока не бу­дем терять времени, может он еще чего-нибудь споет. Мастер Мишель, а подкрутите-ка ворот, только поосто­рожнее, чтобы этот погрязший в грехах своих тип не кончился.

- Неееет! - закричал Стайнберг. - Клянусь, что я сказал вам правду, молю вас, неееет... смилуйтесь... неееет!!!

Чудовищная боль вновь лишила его сознания. Когда его облили водой, Стайнберг увидал над собою жестокие глаза человека, которого до сих пор в подвале не было. Откуда-то издалека до него донесся голос:

- Это я, Сен-Мар. Так ты утверждаешь, каналья, будто я держу в каземате брата короля? Ты так ска­зал?...

Стайнберг хотел-было ответить, но из горла вышел только протяжный стон. Сен-Мар еще сильнее при­близил свое лицо.

- Врешь, наглец, клянусь, что ты врешь! Ничего, я заставлю тебя говорить правду. Палач! Заскрипел ворот, и в стенах подвала вновь раздался визг мучимого. Так продолжалось по несколько часов, а потом уже только раз в день, так как судьи опасались, что их пленник от этих мук скончается. Через неделю Стайнберг уже перестал молить о помиловании и клясться, что говорит правду. Вместо этого он начал бредить, мечтая о смерти. С тех пор его и оставили в покое, в камере без окошек, похожей на колодец, из которого ушла вода. Через несколько дней его опять принесли в зал с распятием и положили на вязанке соломы, но на сей раз уже не пытали. Стайнберг узнал присутствующих здесь Сен-Мара и старика, проводившего первый допрос. Там было еще два других человека - офицер и священник. Все беспокойно вертелись, чего-то ожидая.

Где-то через час на лестнице раздался топот сапог. Послышался окрик: Его Королевское Величество!, и в подвал в сопровождении чиновника вступил полный мужчина в одежде, выделяющейся своей пышностью; головы всех присутствующих низко склонились. Стайнберг узнал лицо с портрета Риго... Монарх прищурил глаза, привыкая к полутьме, и спросил:

- Где он?

Сен-Мар сорвал со стены факел и присветил.

- Вот он, сир. Валяется без чувств, измученный расспросами. Но все-таки живой. Если Ваше Королев­ское Величество пожелает, мы живо развяжем ему язык!

- Не надо, я только хотел глянуть... Так о ком говорил этот фантазер? О человеке, закованном в железа?

- Да, сир. Он утверждает, будто такой человек содержится в Бастилии,и что он умрет через три года, в 1703 году. Все это чушь, недостойная Вашего внимания, Ваше Королевское Величество, вот только что... этот лжец осмелился еще... ну, он...

- С чего это ты запинаешься, Сен-Мар? Говори уже, я приказываю!

- Эта скотина утверждает, будто человек в железной маске, как он сам его называет, это Ваш... Ваш брат-близнец, сир, которого вы... уж простите, Ваше Величество, вы, якобы, приказали арестовать, чтобы не стал он угрозой вашего правления!

Людовик XIV расхохотался:

- Отлично! Вот это задумки у бедняги! Ха-ха-ха-ха-ха!... Жаль, что этого не слышит святой памяти моя мать, покойница! Брат-близнец, превосходно! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!!

- Может свернуть башку каналье? Пусть рассказывает свои сказки в аду! - процедил Сен-Мар сквозь зубы.

- Да нет, лучше мальчонку сжечь, - отозвался судья. - За все эти стеклянные цацки, что служат исклю­чительно для колдовства, а для чего ж еще! На костер его!

- На костер! - согласился священник.

- Э нет, отче Жиро, мы живем во Франции, а не в Испании, воспротивился король. - Да и времена уже не те... Сен-Мар, о каких это

- При нем было две черные коробочки, сир. Их трудно открыть. В одной стеклянное такое окошечко, так вот он выдумывает... будто там в средине... будто там...

- Так что там?

- Будто там замкнут Ваш портрет, сир... портрет из будущего года!

Наступила мертвая тишина. Людовик повнимательнее присмотрелся к лежащему у его ног Стайнбергу и буркнул:

- Интересно... И где эта коробка?

- Я приказал закрыть ее возле порохового склада, сир, - ответил Сен-Мар.

- Так принеси ее сюда, и быстро, одна нога здесь!... - заорал на него король. Губернатор Бастилии по­багровел и выскочил как ошпаренный. Все ждали в не обещающем ничего доброго молчании, над которым на­вис бременем неожиданный гнев повелителя. Когда Сен-Мар вновь появился в подвале и открыл деревянную шкатулку, из ее внутренностей внезапно появился осветивший полутьму блеск. Перепуганный Сен-Мар упус­тил ящичек на землю. Тот упал на солому, и оттуда вылетели отобранные у Стайнберга мастерфон и видекс, отбросивший сноп света в самый центр распятия. На своеобразном экране можно было видеть произведение Риго - фигуру Людовика в коронационном одеянии.

- Чары! - только и пробормотал священник, делая рукой знак креста. - Колдовство! Apage satanas!!! Людовик зло поглядел на него и проворчал:

- Заткнись, идиот, или выметайся!

После чего он приблизился к видексу и осторожно поднял его. Присматривался долго.

- Именно так все и будет, - шепнул он. - Риго сделает увеличение и заплатит головой, если ошибется хотя бы на волосок в парике!

Он обернулся к стоящему рядом дворянину и, показывая ему видекс, спросил:

- Ты хоть догадываешься, граф, в чем тут штука? У тебя такое собрание стекла, что считаешься знато­ком. Докажи же сейчас, что тебя недаром считают таким.

Спрошенный сделал шаг вперед и ответил, подумав:

- Не знаю, сир, но думаю, что это венецианское стекло, объединенное с каким-то кристаллом. Ремес­ленники Мурано и Бурано творят со стеклом такие чудеса, что в это трудно поверить. Один беглец из Венеции, бывший секретарь дожа, говорил мне, что кое-кто из них применяет заклинания и чары...

- Я же говорил, что это колдовство! - отозвался священник Жиро.

- Я же говорил, что это венецианский шпион! - вторил ему офицер.

Король успокоил их гневным взглядом и повернулся к Стайнбергу. Он подошел к нему, привстал на колени и тихо спросил:

- Ты слышишь, что я тебе говорю?

Стайнберг пошевелил спекшимися губами и опустил веки, давая понять, что слышит.

Людовик наклонился еще ниже и, приблизив губы к самому уху лежащего, сказал так тихо, что его слова, заглушаемые шипением горящих факелов, не достигли ушей стоящих чиновников и дворян:

- Не знаю, кто прислал тебя, Бог или Сатана. Но ты принес мне самый лучший портрет, посему я дарую тебе жизнь. Я спрячу твое лицо от мучавшей тебя банды и буду тебя хорошо кормить, но ты взамен выпросишь для меня милости на небе или в преисподней. Я еще хочу пожить, но когда придут мои последние денечки, еще поторгуюсь тобою с тем, кто тебя прислал. Пока!