Геннадий Дмитриев - Настоящая работа для смелых мужчин

К полудню мы уже поднялись к вершине, на которой находилось загадочное капище, построенное то ли неизвестным народом, то ли духами, то ли богами.

— Вот оно, — сказал Ждан, — то самое капище эльмов.

Перед нами открылось небольшое горное плато, окруженное скалами, расположенное метров на пятьдесят ниже самой вершины, с непонятными сооружениями на нем. В центре плато находилось нечто, похожее на загадочный Стоунхендж, чуть поодаль, ближе к скалам, возвышалось строение, сложенной из дикого камня, с плоской крышей, не имеющее ни окон, ни дверей. Поражало то, что камни были подогнаны друг к другу так плотно, без видимых щелей, что невозможно было бы сделать в наших условиях без современной техники.

Мы попробовали подойти поближе, но не смогли. Чем ближе подходили мы к капищу, тем труднее было идти, даже дышать становилось все труднее и труднее, воздух казался вязким и плотным. Пройдя несколько шагов, мы остановились, дальнейшее продвижение стало невозможным. Пришлось вернуться назад.

— Что же это такое? — спросил доктор Архангельский. — Какой-то энергетический барьер?

— Никакого энергетического барьера нет, — ответил Валера Матвеев. — Энергетический барьер убивает. Ограждение из проволоки под током высокого напряжения вокруг пусковых установок ракет — вот это энергетический барьер. Все остальное — сочинения из романов ненаучной фантастики. Нет здесь никакого энергетического барьера!

— Тогда, что же это такое? — спросил Жан Поль. — Ведь подойти действительно невозможно! Такое впечатление, что входишь в какие-то плотные слои.

— Так оно и есть, — ответил Валера. — Академик Вейник утверждал, что в мире не существует ничего, кроме поля электронов, колеблющихся с определенной частотой. Наш мир — это совокупность колебательных процессов, и чем выше частота колебаний — тем больше плотность материи. Почему наше тело называют плотью? От слова «плотность», плотность тела значительно выше, чем плотность прочих оболочек, так называемого, эфирного тела, и того, что является душой. Помните, что сказано в Библии? Когда Бог изгонял людей из рая, он им сказал: «… и оденетесь вы в кожаные одежды…». Эфирное, тонкое тело, обрело плоть — «кожаные одежды».

— А какое отношение это имеет к тем явлениям, с которыми мы здесь столкнулись? — спросил я.

— Самое прямое. Мы имеем дело с повышенной плотностью пространства, плотность среды в которой находится капище значительно выше той, в которой мы живем. Плотность повышается постепенно, поэтому мы не наталкиваемся на стену, а делаем несколько шагов, ощущая сопротивление. Плотность воды выше плотности воздуха, входя в воду, мы тоже ощущаем сопротивление.

— Плотность камня намного выше плотности воздуха и воды, — сказал Жан Поль, — сквозь камень не пройдешь, но сквозь него ничего и не увидишь, а мы видим все, как на ладони.

— Сама по себе плотность еще не препятствие для света, стекло тоже имеет повышенную плотность, однако сквозь него все видно. Здесь роль играет структура.

— Но если эльмы — это духи, — возразил я, — то их плотность значительно ниже нашей, как же они проникают туда?

— Эфирные тела свободно могут проникать сквозь стены, чем меньше плотность тела, тем легче ему пройти через плотные слои.

— Это да, — сказал доктор Архангельский, — но эфирное тело не в состоянии поднять даже пушинки, как они могли построить все эти сооружения?

— Никто не знает, кто такие эльмы, также как никто не знает, кто построил все это. Короче, — сказал Николай Иванович, — ответа на все наши вопросы мы здесь не найдем, нужно спускаться в долину, а то действительно, придется ночевать на скалах.

Со странным чувством покидали мы загадочное капище. Как птица, бьющаяся о стекло в недоумении и растерянности, не может понять, почему не доступен ей мир за окном, так и мы стояли перед загадкой, разрешить которую не мог наш ум. Птица привыкает к тому, что она не может проникнуть в комнату через стекло, но понять, почему — она никогда не сумеет. На каком основании человек вообразил себя «царем природы»? Как мы, пылинки вселенной, решили что можем познать мир? Самый умный кот никогда не поймет основ интегрального и дифференциального исчисления, потому, что он только кот, и круг познания его ограничен. Чем мы лучше этого кота? У нас такой же мозг, который хоть и имеет больше возможностей, но тоже имеет ограничения. Видимо прав был Кузьма Прутков, говоря: «Нельзя обнять необъятного».

Холодный, порывистый ветер обжигал наши щеки и торопил нас вниз, туда, где было тепло и тихо, где зелень покрывала долину, куда не достигал рев ветра, и лишь пение птиц нарушало первозданную тишину. Мы шли вниз, петляя между скалами, пробираясь по обрывкам звериных троп, по осыпям, по камням, торопясь, чтобы тьма не застала нас на скалах.

Вдруг Ждан, идущий впереди, остановился:

— Нужно здесь пройти, — сказал он, показывая рукой вперед.

На нашем пути лежала отвесная скала, тропа, по которой мы шли, обрывалась, пунктиром проходя вдоль скалы, образованным мелкими площадками и выступающими камнями. Расстояние между ними не превышало шага, и пройти по этому пунктиру было бы несложно, если бы не зияющая под уходящей отвесно вниз скалой пропасть, на дне которой угадывалась река.

— Что, нет другой дороги? — спросил Жан Поль.

— Есть, — ответил Ждан, —но подниматься вверх надо, если по другой дороге пойдем, то засветло не успеем. Придется на скалах ночевать.

— Ну и черт с ним! — сказал Жан Поль. — Лучше уж на скалах ночевать, чем вниз сорваться!

— Ладно, — сказал Николай Иванович, — зря ль с собой альпинистское снаряжение тащим? Сейчас организуем страховку и пройдем. Мы с Валерой пробьем базу 20 20 База — страховочные крючья, соединенные веревкой. , думаю, шести крючьев хватит, по крючьям через карабины пропустим веревку петлей, и пойдем парами, в связках, с индивидуальной страховкой. Сережа, скальные крючья у тебя?

— У меня, — ответил я, снимая рюкзак.

Мы разбились по связкам: Николай Иванович с Валерой, я с доктором Архангельским, и Ждан с Жан Полем. Сейчас альпинисты не обвязывают себя веревкой, а пользуются подвесной системой, похожей на парашютную, которая надежнее, мягче и безопаснее обыкновенной веревочной петли. Но у нас подвесных систем не было, Мы по-старинке вязали на груди булинь — морской беседочный узел, который после моряков стали использовать альпинисты до той поры, пока не появились подвесные системы.

Николай Иванович вбивал первый крюк в скалу у самого обрыва, второй он вобьет уже там, над обрывом, стоя на узком выступе скалы, потом прощелкнет веревку в карабин крюка, сделает несколько шагов, и вобьет следующий крюк, и так до тех пор, пока не пройдет всю тропу над обрывом. Веревка, продетая в карабины, висящие на крюках, станет той страховочной базой, по которой пройдут остальные. Крюк с характерным звоном входит в расщелину скалы, звон становится все тоньше и тоньше, до тех пор, пока высокий звон, доходящий до ноты «си» пятой октавы не скажет о том, что крюк вбит прочно и надежно. Шаг за шагом, продвигается Николай Иванович над обрывом, Валера его страхует, все спокойно, и вдруг…