Геннадий Дмитриев - Настоящая работа для смелых мужчин

— Отец Петр сейчас не принимает, — предупредили нас, — он молится.

— Мы подождем, — ответил Николай Иванович. — У нас к нему всего один вопрос.

Но долго ждать не пришлось, не успели мы подойти к дому, как монах сам вышел нам навстречу, и жестом пригласил войти. На нем была обычная полотняная рубаха, и такие же полотняные штаны. Не было у него ни бороды, характерной для православных священников, ни специфической «прически» буддийских монахов. Внешний вид его напоминал скорее крестьянина, чем священника. Да и столетним старцем он не выглядел. На вид ему было лет сорок — сорок пять.

Мы вошли, поклонились, приветствуя монаха, и остановились, не зная, как и на каком языке к нему обращаться.

— Говорите, я слушаю вас, — сказал он на русском языке.

Профессор Мальцев начал пространные рассуждения о религии, о святынях, о древних рукописях, не упоминая ни о пещере, ни о манускриптах, найденных в ней. Ведь если монах ничего об этом не знает, то стоит ли о них говорить? Но отец Петр сам начал разговор:

— Вы хотите спросить меня о тех рукописях, которые вы нашли в пещере на плато? Да, я работаю с ними. Я беру их, но потом возвращаю обратно. Там, в пещере идеальные условия для хранения древних манускриптов. Постоянная температура и влажность.

— Карта Меркатора сейчас у Вас?

— Да, и не только она. Но я уже закончил работу с ней, и могу вернуть ее прямо сейчас. Хочу вас предупредить, если собираетесь изъять документы, нужен специальный контейнер, обеспечивающий постоянную температуру и влажность. Иначе древние рукописи могут просто превратиться в прах. С самыми древними документами я работаю на месте, не выношу их из пещеры.

— Откуда Вы знаете, что мы обнаружили эти манускрипты, и с каким вопросом явились к Вам? — спросил доктор Архангельский.

Отец Петр усмехнулся:

— Видите ли, я обладаю некоторыми способностями, знаю о событиях, которые произошли, и которые должны произойти. Люди называют это ясновидением, хотя это несколько другое, но не важно. Я знаю, кто вы, и откуда пришли.

— А Вы, кто Вы? — воскликнул Станислав Викторович. — Отчего так знакомо мне ваше лицо? Где я мог видеть Вас? Мы могли с Вами где-то встречаться?

— Могли, но не встречались. Мы разминулись в веках на несколько десятилетий.

— Но где же я мог видеть Ваше лицо?

— Только на фото, на фото из архивов.

— Фотографии из архивов Аненербе?

— Именно.

— Вы — Петер Клаус?

— Да, я Петер Клаус, один из самых великих грешников на этой Земле. То, чем занимался я в рейхе, вы знаете. Сейчас мой удел — покаяние.

— Вы были «там»?

— Да, я был «там», в Шамбале, я один из всех, кому удалось вернуться обратно.

— Так это Вы выпрыгнули с парашютом из «юнкерса», когда в него попала молния?

— Да, я. Только не тогда, когда ударила молния, а раньше, за несколько минут до этого. Я знал, что нас не выпустят оттуда. Знал, и говорил остальным, но они не верили. Тогда я покинул машину. Когда уже открылся купол, я увидел, как молния ударила в самолет, и он упал в долину. Мне не повезло. Парашют зацепился за скалу. Я повис над пропастью. Но я опытный альпинист. Раскачался на стропах, и вцепился в скалы. Потом снял подвесную систему. Это был самый опасный момент. Одно неосторожное движение, и я мог бы сорваться. Потом спуск, сложный, долгий, смертельно опасный. Но все-таки я спустился. Иногда думаю: лучше бы погиб.

— Мы считали Вас погибшим. Почему Вы не вернулись к самолету за камнем? Ведь именно ради него вы отправлялись туда?

— Да, ради него. Но я и не думал за ним возвращаться к самолету. Я знал, что тот, кто завладел камнем, никогда не выйдет из долины. Боги не выпустят его. Я не хотел повторения участи тех, кто остался в самолете.

— Но там, на базовой площадке, оставались двое ваших товарищей. Почему вы не вернулись за ними?

— Когда мы взлетали у монастыря, я уже знал, что те двое мертвы. Знал, что никто из нас не выйдет живым. Те, кто сумел прикоснуться к древним тайнам — обречены. Я говорил, что нужно непременно вернуть камень, но меня не послушали, тогда я воспользовался парашютом.

— Но ведь Вы были руководителем экспедиции, почему же Вам не подчинились остальные?

— Я был лишь формальным руководителем, фактически всем руководил командир самолета, Отто Шварц. Это был человек Скорцени. Доверенное лицо Гитлера.

— Как же Вам удалось вернуться в наше время, ведь канал был закрыт?

— Вероятно, так же как и вам. Но до этого я несколько лет скитался по этой долине. Я нашел то, ради чего и была направлена туда наша экспедиция. Я нашел «ось мира», и думал, что могу оттуда управлять временем, могу вернуть мир в 1939 год, как хотел того Гиммлер. Но вышло не так. Мне не дали изменить прошлое даже на секунду. Когда я добрался до того места, откуда можно было управлять временем, мы называли его «осью мира», мысли остановились. Я не смог произнести те мантры, которые должны были изменить ход времени. Я вообще ничего не мог. Я знал, что сюда уходили умирать жрецы, имеющие высшую степень посвящения. Я готов был умереть, но умереть здесь мог только святой. Ни жизнь моя, ни смерть не нужны были высшим силам.

Потом я понял, что для того, чтобы изменить время, не нужно искать Шамбалу, «ось мира». Управлять временем можно отовсюду, но не всем. Только Боги и святые обладают тайнами управления миром.

— И тогда Вы решили стать святым?

— О, нет! Ось мира действительно существует, она проходит сквозь все времена: прошлое, настоящее и будущее. Ось мира — это то место, где заканчивает перевоплощения душа, исполнившая свою миссию на Земле. Тогда душа эта приобщается к Богу, и становится частью его.

Но я свою душу продал дьяволу! Тело мое не стареет, я такой же, как на том фото, сделанном в сорок втором году, я буду жить вечно. А душа? Сам не знаю, есть ли она у меня теперь. Пять лет скитался я в глубине веков, жил с кочевниками, к свангам обращаться боялся. Они сразу бы поняли, кто я. Они чувствуют, кто пришел с добром, кто со злом. Потом я нашел «ось мира». Когда я вернулся к кочевникам, и сказал, что был там, где кончается всё, они не поверили. Все, кто уходили туда, умирали. Я рассказал им все, что видел там, что чувствовал. Тогда они решили, что я умер, и воскрес. Наверное, они правы, но только в одном. Я действительно умер, душа умерла. А тело стало бессмертным. После посещения этой долины я вдруг понял, что могу вернуться в свое время. Я знал, как это сделать. Меня отпустили. Но я никому не нужен, ни там, ни здесь.

Два года жил в Дегире, пока не удалось добраться сюда. Там я узнал, что закончилась война. Я был нацистским преступником, мне нельзя было возвращаться в Европу. Да и в Дегире оставаться было опасно. Нужно было попасть в Аргентину, но как добраться? Регулярного сообщения с внешним миром тогда не было. Да и что это бы мне дало? Купить билет на самолет за немецкие марки по удостоверению штандартенфюрера СС?