Геннадий Дмитриев - Настоящая работа для смелых мужчин

Я попросил диспетчера объявить по громкой связи, что мы ожидаем Колю Клименко, и через несколько минут после того, как объявление прозвучало во всех залах аэропорта, в диспетчерскую вбежал Коля. Увидев доктора Архангельского и Валеру Матвеева, он остановился, как вкопанный, окончательно обалдев.

— Ни фига себе! — крикнул он, кидаясь нам в объятия. — Кого я вижу! Вы-то откуда здесь взялись?

— Оттуда! — ответил Валера, тиская Николая. — Сейчас все расскажем, только сперва накорми гостей.

— Да, мы сейчас такой стол организуем! Пошли ребята в ресторан!

И тут мы вспомнили, что не ели еще ничего с того времени, как вылетели из Дегира. В Тангаре, опасаясь, что не успеем по светлому времени дойти до Южногорска, мы даже не стали задерживаться на обед.

— Зиночка! — крикнул Коля, влетая в зал ресторана, как Су-27 на форсаже. — Срочно организуй столик! Выпивку, закуску, все как положено по высшему разряду! Я тут друзей встретил! Таких друзей, с которыми прошли и Крым, и Рым, и огонь, и воду, и медные трубы, как говорится! Так, что тащи на стол, Зиночка, все, что у тебя есть! А если нету чего, то достань и принеси, как говорится!

— Да, есть у меня, все есть, — смеясь отвечала Зиночка, — присаживайтесь за столик, думаю, друзья твои будут довольны.

Там мы сдвинули два стола, и все: и экипаж самолета, и участники экспедиции, устроили маленький, но обильный банкет. Мы выпили за встречу, но когда Коля начал наливать по второй, Николай Иванович остановил его:

— Погоди, выпить мы всегда успеем, помнишь ту пещеру, где мы нашли древние рукописи?

— Естественно, — ответил Коля, — а что?

— Нужно завтра отвезти нас туда, показать эти документы профессору Мальцеву.

— Нет проблем, ребята, завтра же полетим, по три рюмочки бахнем, больше не будем.

— Хватит и по одной, — возразил Николай Иванович.

— Три рюмочки не повредят, не знаете разве, как пьют в авиации?

— Знаю, — вздохнул Николай Иванович, — потому и не пью, вообще не пью.

— Ну, это дело частное, а мы выпьем, — сказал Коля, наливая по второй.

Глядя на Николая Ивановича, я тоже отказался от второй рюмки.

— Ну, вот, — грустно вздохнул Коля, — и ты туда же. Что мне одному пить? Ну, да ладно, успеем еще выпить. Как говорится, «первым делом самолеты, ну а рюмочки — потом».

Но и без выпивки банкет удался на славу. Просидели мы в ресторане до поздней ночи, сидели бы еще, если бы не разогнал нас Николай Иванович.

Дежурный администратор аэропортовской гостиницы, разбуженная среди ночи, недовольно ворча, расселила нас по номерам. А через несколько часов, мы все уже собрались возле Колиного вертолета в ожидании вылета на плато.

Время шло, но Коли нигде не было видно, вертолет стоял с зачехленными стеклами кабины, не было никаких признаков, чтобы его готовили к полету. «Странно, — подумал я, — на Колю это не похоже, если сказал, что в восемь утра, то непременно в восемь и будет, как обещал, несмотря на то, что легли мы спать не то, чтобы поздно, но рано, рано утром». И тут я увидел его, он подбежал к нам, крича на ходу:

— Какого черта вы здесь стоите?! Технари уже движки прогрели, я вас жду, жду, а вы тут, у Ми-26-го собрались!

— Ты же сказал: «В восемь, возле моего вертолета», вот мы и ждем! — ответил я.

— Ах, черт! — Коля хлопнул себя по лбу. —Забыл вам сказать, что на «восьмерке» полетим, не гонять же такую махину впустую, без груза, пошли на шестую стоянку!

Ми-8 давно ждал нас на шестой стоянке, уже заправленный, подготовленный к полету.

Погода благоприятствовала, и вскоре разрешение на вылет было получено. Дрогнул винт, набирая обороты, лопасти с сабельным свистом рассекали воздух, сливаясь в сплошной, прозрачный диск. Коля вывел вертолет на исполнительный старт, и Ми-8 без разбега, с места, слегка опустив нос, оторвался от земли и, набирая высоту и скорость, взял курс в сторону гор, снежными вершинами сияющих в лучах восходящего солнца.

Была прекрасная погода, полный штиль, ни одного облачка на горизонте, и великолепная картина, написанная самым великим художником мира, предстала перед нами. Природа, устав от осеннего ненастья, отдыхала, вымытая дождями, и высушенная солнцем, которое уже не обжигает землю зноем, но еще ласкает ее своим теплом. Внизу под вертолетом лежали отроги гор, выкрашенные палитрой осенних цветов увядающей листвы, выше расстилалась вечная зелень сосен, которая сменялась голыми скалами, покрытыми снегом и льдом.

Вот показалась вершина, у подножья которой располагалась та самая площадка, что и была конечной целью нашего полета. Вертолет развернулся для захода на посадку, и вершина ушла вправо, скрывшись от моего взора, теперь она была прямо по курсу, я же, сидя в кресле по левому борту, не мог видеть ни вершины, ни площадки, на которую приземлялся наш вертолет. Вертолет уменьшил вертикальную и горизонтальную скорость, и я понял, что площадка, вот-вот должна показаться внизу. Промелькнул, ощетинившийся скалами обрыв, и площадка оказалась под нами. Вертолет завис, и плавно опустился на снег. Коля выключил двигатели, стих сабельный свист винтов, они обмякли, и обвисли, как руки великанов, уставшие после тяжелой работы.

— Боже мой! Красота-то какая! — воскликнул Коля, сойдя на площадку.

Воздух был чист и прозрачен, здесь, на высоте двух тысяч метров, небо выглядело ярко-синим, а не бледно-голубым, как внизу. Снег был ослепительно-белым, до боли в глазах, и без защитных очков невозможно было смотреть на сияние горных вершин, покрытых вечными снегами. Не теряя времени, мы отправились к той самой пещере, в которой в начале нашего пути мы обнаружили уникальные, древние документы, свидетельства существования цивилизации, от которой остались лишь легенды и предания.

В пещере, при свете нескольких фонарей, которые мы предусмотрительно захватили с собой, профессор Мальцев начал тщательно рассматривать древние рукописи.

— Вот посмотрите, — сказал он, — этот свиток совершенно не похож на все предыдущие! Совершенно другой материал, другой язык. Похоже, этот документ написан гораздо позже вед. Язык похож на тибетский.

Профессор склонился над свитком, внимательно изучая манускрипт, и вдруг воскликнул:

— Да вы хоть представляете себе, что это такое?! Если упоминаемый здесь пророк Исса Юз-Асаф, и есть Иисус Христос, а именно это утверждает Нотович в своей книге, то мы сейчас держим в руках Евангелие от Иисуса Христа! Военный журналист, Николай Нотович, в 1887 году опубликовал книгу «Неизвестная жизнь Иисуса Христа», написанную на основании документов тибетского монастыря, с которыми ему удалось познакомиться во время путешествия по Индии.

— Нотович утверждает, что Христос жил в Индии после библейских событий, умер своей смертью, и похоронен около города Кашмир, — сказал доктор Архангельский, — он пишет так на основании манускриптов, о которых ему рассказал лама монастыря Хемис, в Тибете. Копии этих рукописей хранятся в библиотеке Лхасы. Но каким образом подобные документы могли оказаться здесь?