Илья Хоменко - Поднебесник

Он упал лицом вперед, по инструкции закрывая руками голову, и, падая, увидел, что мужчина на той стороне ложится на брусчатку тоже! Что же он делает, идиот. Ведь сейчас вся эта каменная рухлядь обвалится прямо на него! Самонаводящиеся боеголовки, они и бьют как раз по крупным уцелевшим зданиям в зоне предполагаемого водозабора! Он закричал. Но крик его исчез в глухом невыносимом грохоте.

Значит, так. Купол выдержит еще две-две с половиной минуты. Сразу, с первого залпа могут и не попасть — еще сто пятьдесят секунд.

Вскочить. Броском преодолеть расстояние. Вытащить этого дурака из опасной зоны. Ну!

Он уже вскочил на одно колено, пытаясь бежать. Неведомая раньше, а теперь такая знакомая ему сила будто мягко выдернула из него все кости. Он задрожал в нечеловеческом напряжении и снова свалился на камни. Скорее! Гибнет же человек! Давай! Нет, он, наверное, уже ушел. Черная фигурка лежала все там же — в тени серой вздрагивающей пятиэтажной громады.

«Ненавижу! Черт тебя понес туда, ненормальный! А может, пронесет?»

Послышался отвратительный хрип. Будто лопнул на дне кипящей суповой кастрюли воздушный пузырь, и пенные белые, подсвеченные изнутри красным облака обрушились на город. Ракеты прошили купол в нескольких местах и теперь почти отвесно падали в цель. Хрип превратился в вой. Вспышка была такой силы, что он увидел косточки пальцев как на рентгеновском снимке, сквозь закрытые веки. Спружинив, провалилась куда-то земля и тут же сильно ударила по груди, животу и коленям. Несколько мелких обломков упало справа и слева от него. Рвануло довольно далеко, где-то у самой станции. Возможно, сегодня в городе не будет воды. Постепенно возвращался слух. В небе грохотали тупые раскаты. Где-то завывали сирены. Он медленно поднялся. Отряхнул пыль. На том месте, где лежал черный человек, возвышалась безобразная груда обломков.

«Сработал индивидуальный маяк. Если он жив только — ему помогут. Сейчас приедет специальная команда. Жив? Под такой кучей?» Поднес ко рту микрофон карманного передатчика. Едва шевелящимися губами вызвал аварийную службу гражданской армии. Дал пеленг и точный адрес случившегося. Его поблагодарили. «Маяк сработал. Мы уже выслали людей и технику». Все, больше он здесь не был нужен. А нужен ли вообще? Он все равно не успел бы помочь этому человеку. Погиб бы вместе с ним. Не успел бы? Ну и что, ну и что?

Лифт не работал. Поднялся на свой двадцать седьмой этаж по лестнице. «В гражданскую армию, что ли, пойти?» Конечно. Туда он и пойдет. Вместе с невоеннобязанными. «А может, дворником стать? Мести улицы. Дворник с дипломом военного лицея. Работы немного. Улицы теперь не часто метут».

Впереди у него был еще целый вечер. Предстояло его убить. Телерадиоцентр был разрушен. Ни новых видеокассет, ни книг. В прошлый вечер он играл с компьютером в шахматы. И проиграл. Компьютер играл черными. Ему снова вспомнился хрип пробивающих купол ракет. Черная фигурка под каменной лавиной падающего здания. «Прочь. Прочь из головы. Не думать об этом». Разведенный дистиллированной водой спирт ему почти не помогал. Голова оставалась сравнительно ясной даже тогда, когда начинало тошнить и выворачивать желудок наизнанку. Не было радостного опьянения, при котором настоящее подергивается туманом, а на прошлое можно махнуть рукой. Забвение не приходило.

«Достать бы наркотиков. Или застрелиться». Впрочем, подносить пистолет к виску он раза два пробовал. Несколько секунд стоял неподвижно, прислонившись к дверному косяку. Случайно взглянул на руки и увидел, что ладони запачканы какой-то бурой смолой. Начал вспоминать, где и когда мог коснуться чего-то смолистого, но так и не вспомнил. Прошел в ванную. Кран ржаво кашлянул и с шипением начал втягивать воздух. «Значит, накрыли-таки станцию». Долго и тщательно полоскал руки в сливном бачке унитаза. Присел на его край. Мокрой рукой порылся в карманах, вытащил демобилизационную карточку и прочитал в который раз красную надпись вдоль черты:

«Отозван из действующей армии как трус (человек, пораженный редчайшей психической аномалией, одним из проявлений которой является неконтролируемое стремление выжить любой ценой. Даже ценой гибели братьев по оружию. (Просьба всем относиться к предъявителю сего с предельным вниманием и сочувствием)».

Вся его рота, брошенная им на поле боя во время контратаки, погибла. На его глазах был раздавлен обломками стены прохожий, а он и не попытался его спасти. Он хотел застрелиться, но не смог нажать спуск. Хотел подорвать себя гранатой, но в последний момент отшвырнул ее в сторону. Итак, он жив. И откуда-то из глубины поднялась ужасная, невыносимая для него мысль, заставившая его застонать и заскрипеть зубами:

«А может быть… Может, быть трусом не так уж и плохо!»