Сергей Грушко - Восставшее поколение

— Андреич, ты вот вчера назвал меня русским. Скажи, а какая разница, русский я или нет?

— Для меня, Рус, никакой.

Руслан немного помолчал, собираясь с мыслями.

— А почему ты тогда то, что я русский, упорно доказывал остальным?

Теперь Андреич собирался с мыслями.

— Когда нас отбирали для отправки сюда, то в качестве одной из приманок использовали идею создания нового русского мира. В старом мире хватает людей, которые думают, что их нация — особенная и даже лучше многих других, если не самая лучшая. Поэтому в их представлении этнически однородная община будет развиваться лучше, чем смешанная. Среди нас большинство думало так. Со временем у многих эта дурь вылетела из головы — у меня, например — но у многих в какой-то степени осталась. У молодежи я этого почти не вижу, потому что здесь нет нерусских, не с кем сравнивать. Однако предрассудки могут передаваться, и я не хочу, чтобы они тебе как-то повредили.

— А на самом деле я русский или нет?

— На самом деле это все чушь собачья. Ты тот, кем сам себя считаешь. Главное, чтобы ты дерьмом не был.

Они вернулись к дереву. Глеб с Вовкой камнями кололи абрикосовые косточки, доставая сладковатые ядра и сразу отправляя их в рот.

— Эй, бравые русские парни, — крикнул им Андреич, — не налегайте. Их вредно лопать в большом количестве.

День шел за днем. Перевалили один горный хребет, медленно забрались на другой. Спустились по его каменистым склонам, обойдя несколько расщелин, и углубились в широкую долину, сплошь покрытую лесом. Наткнулись на речку, которая текла ровно на запад. Решили не сворачивать, а продолжить путь на север. Перевалили широченную гряду высоких лесистых холмов, где их решила испытать на прочность стая крупных волков. Волкам повезло, потому что у них был умный вожак. Еще не приблизившись вплотную к добыче, но при этом потеряв убитыми двух братьев и лично получив болезненную рану в грудь, он решил отступить.

Появились тучи. Стали идти дожди, что замедлило скорость передвижения.

Была уже вторая половина июля, когда люди под мерзким моросящим дождиком забрались на очередную гору и увидели впереди не очень широкую низменность, на противоположном краю которой лежала свинцовая гладь моря.

— Опять крыша потекла. Долбаный дождь! — Глеб сел на своей кровати. Было еще совсем раннее утро. Третий день небо оставалось затянуто тучами. И все это время лил дождь, лишь с короткими перерывами.

— Я вам говорил, делайте скат круче, — пробурчал в потемках Андреич.

— Еще один слой дерна нужен, — Глеб перебрался на другой край хижины.

— Не поможет от таких дождей, — Андреич подсел к печке, забросил в нее сухого хвороста, чтобы реанимировать давно остывший источник тепла. — Ночью кто-нибудь выходил наружу? Что там на море?

— Как и днем, — ответил Денис.

— В небе просветов не было?

— Не видел. Дождь шел.

— Блин, когда ж он перестанет? Руслан, когда балансиры будем крепить?

— Хоть сегодня.

— Глеб, навес будете со мной делать, а то всю дорогу мокрыми будем.

— Мы и так будем мокрыми, из-за волн.

— Борта хорошо нашили. Выше некуда. Если крыша не протечет, есть шанс, что поплывем в полном комфорте, словно миллионеры на яхте.

— С таким парусом поплетемся не быстрее черепахи, — в голосе Руслана оптимизма было поменьше.

— Зато шквалы не страшны.

За разговорами дождались рассвета. Подул западный ветер и постепенно разогнал дождевые тучи. За длинный световой день доделали лодку. Работы под большим навесом, худо-бедно защищавшим от дождя, продолжались уже три недели. Путники спешили отправиться в плавание, опасаясь раннего начала осенних штормов.

— Отличная погода. Почти идеальная. Завтра будем испытывать, — Руслан вечером поделился планами с товарищами.

— Маша! — позвал Андреич девушку, отдыхавшую в своей половине большой хижины. — За тобой название нашей яхты.

— Ты третьего дня сказку про золотую шкуру рассказывал. Помнишь?

— Про золотое руно.

— Да. Как у них корабль назывался?

— Арго.

— Пусть будет «Арго». Они тоже здесь плавали.

— Да. Именно здесь проплывали. Вот теперь точно все готово.

На следующий день погода не изменилась. Лодку с помощью деревянных катков спустили на воду и испытали. Пришлось чуть уравновесить боковые балансиры, но в целом серьезных проблем не наблюдалось.

После ужина в предвкушении завтрашнего отплытия некоторых потянуло поговорить.

— А тогда, в десятом году, когда по Черному морю плавали, знаки ставили? — спросил Глеб.

— Вроде да. Правда не знаю, как часто. Увидим, — отозвался Андреич.

— Они в шторма не попадали?

— В серьезные нет. Летом плавали. Хорошая погода была.

— Что-нибудь интересное рассказывали?

— Интересное? — Андреич задумался. — Около Босфора подрались. Данила, брат Бориса, он был капитаном, раскомандовался. Приказал идти по Босфору на юг, к Эгейскому морю. Хотя это не входило в планы экспедиции. Большинство команды отказалось. Он стал распускать руки. Ему дали по ушам. Помогло. Правда дальше, вдоль западного берега, как планировалось, не пошли, а вернулись той же дорогой, но зато целыми и невредимыми, это главное. Кстати, именно после этой экспедиции у калитвенцев исследовательский пыл поутих. Григорий с семьей перебрались к нам в Кумшак. Он и был заводилой у тех, кто поцапался с Данилой.

— Колькин отец, — пояснил Руслан.

— Я не знал такого, — удивился Глеб.

— Восемнадцать лет прошло. Это уже не столь важно. Так вот, Борис-то не дурак — понял, что люди скоро начнут от него разбегаться, и фантазии свои с тех пор направил вовнутрь поселения. Дороги хорошие сделал, общий дом, тарпанов стали приручать, туров. На быках-то полегче пахать, чем самим толпой в плуг впрягаться.

Андреич налил себе горячего компота.

— Это я про интересное. Да, до меня именно сейчас дошло, что то плавание стало по сути концом эпохи, границей двух моделей развития.

Он хлебнул из кружки.

— Жаль тех, кого до этого потеряли. Ходили-бродили, рисковали, а ничего принципиально нового так и не обнаружили. Как нам при подготовке описывали этот мир, так примерно все и оказалось. Мы вот гельдов нашли, но, можно сказать, случайно. И это, пожалуй, самое серьезное открытие с самого появления.

— Но люди-то сами отправлялись в экспедиции, не из-под палки? — спросила Маша.

— Сами. Радомир и Борис никого заставить бы не смогли. Это был общий порыв, и общее угасание порыва, а начальники настроения чувствовали, и на их изменения реагировали, хотя может с небольшим опозданием.

— Я думаю, причиной изменений стали мы, ваши дети. Вы все больше стали чувствовать ответственность, стали думать о земном, а не витать в своих облаках.