Кирилл Берендеев - Мир внутри

Антонов провел языком по спекшимся губам.

– Давай выпьем, верная моя компаньонка, – чуть хрипло произнес он, в голове его не было ни одной яркой нотки, простая констатация факта: хочу пить, предлагаю присоединиться. Марина быстро взглянула ему в глаза.

– За мой счет, конечно. Раз не хочешь в ресторан.

Они подошли к киоску, где им выдали по тонкогорлой бутылке «Пепси-колы». Девяносто копеек за две. А сколько будет стоить вот эта бутылка в двухтысячном? Марина держала прохладное стекло в руке, точно взвешивала и соизмеряла видимое сейчас с тем, что она узнала из долгой беседы. Дороже, но вот насколько дороже? Последние два слова показались ей настолько многозначительными, что она испугалась их.

Антонов откупорил обе бутылки, газировка зашипела.

– Насколько дороже, – повторила она вслух, вглядываясь в бутылку, точно та могла, но не хотела открыть ей свою сокровенную тайну.

– Что ты говоришь? – он приблизил свое лицо. Она поспешно закачала головой.

– Нет, нет, ничего, – и нашлась. – За что выпьем?

Антонов отстранено улыбнулся, на миг Марине показалось, что он думает о том же, о чем и она сама.

– У меня странный тост, – произнес он, и голос его захмелел. – Очень странный в силу всего вышесказанного. Давай просто выпьем… выпьем за эту… за нашу страну. За нашу, – пауза, – Советскую Родину.

Он хотел добавить еще что-то к тосту, но бутылки сдвинулись и зазвенели, он опоздал. И подумал: какое счастье, что это его опоздание не будет иметь никакого значения.

Сижу перед экраном монитора и заворожено смотрю на заставку: камера движется в кирпичном лабиринте, обходя препятствия, минуя тупики, иногда тыркаясь в них и возвращаясь обратно, чтобы снова и снова блуждать в поисках неведомого, пока я не трону мышь или не нажму на клавишу. Как завораживает это блуждание, не знаю, сколько прошло времени, но я по-прежнему сижу перед экраном, не отрываясь, иногда мне кажется, что это я сам брожу в неведомых далях и ищу что-то, давно потерянное, что-то, что так жажду поскорей обрести, и одновременно сижу, ожидая, разглядывая собственные блуждания.

Жизнь состоит из ожиданий, соткавшихся спешными перемещениями от одной точки к другой. И даже сами перемещения эти порой состоят из бесконечного ожидания – сидя у окна поезда, самолета, автобуса, глядя на темнеющее или светлеющее небо, на морось или снег, лучи, разбивающие полудрему путника, ждущего своей остановки. Чтобы выйти и пересесть на другой транспорт, который доставит его к другой точке, а покамест его еще следует дождаться. А затем ждать снова, сидя в проходе или у окна, перемещаясь, или добравшись до места назначения, опять ждать – работы, обеда, отдыха, времени отхода ко сну, – и снова времени отправления рейса.

Я много попутешествовал за свои тридцать лет. Пожалуй, даже слишком много, – с той поры, как закончил областной институт, почти ежегодно менял место жительства. Волею судеб или своей переменчивой натуры, никак не могущей устроиться на одном месте и постоянно гонящей невесть куда, но так получилось, что исколесив половину страны, и даже вернувшись в исходную точку, я все не осяду, ожидая момента сорваться снова, продолжив нескончаемый путь. И только ожидание, все то же самое ожидание, пока еще сдерживает меня от нового броска в неведомое. В комнате, которую я снимаю у непамятной на лицо старушки, вещи так и остались не распакованы, всего-то баул и сумка, ничего лишнего, в строгом соответствии с принципом часто летающего самолетом. Десять килограммов ручной клади и двадцать три багажа. Все остальное приходится оставлять на земле, в минувшем. Закупаю лишь то, что пригодится сейчас и на то время, что пробуду в том или ином месте. Ничего сверх, чтобы не обременять излишним скарбом, который все равно придется оставить в точке отправления. А с ним и все, что поневоле пытаешься сохранить – телефоны, адреса, встречи, разговоры, объятья, поцелуи… все, что составляет обыденную жизнь человека, до которой мне по-прежнему очень далеко. Работа, выполняемая мной в разных городах и весях, носит характер вечной командировки, бессменного передвижения – после войны и кризиса и в преддверии нового тысячелетия до которого полгода осталось, кажется, всё и все вокруг стали обладать повышенным содержанием непостоянства. Некой необязательности, будто изначально заложенной в саму основу основ медленно восстанавливающегося после одних потрясений мироздания и готовящихся к неизбежным новым.

Боюсь, и всё мое мироздание, и нынешнее и грядущее, все последние встречи и знакомства можно смело отнести к этой категории. Даже самую последнюю, уже дома. Все никак не поверю, что я уже снова дома.

Я познакомился с Леной неделю назад, в магазине сотовой связи и аксессуаров, покупал аккумулятор к мобильному. В скольких городах он успел перебывать за истекшие два года, сколько перенес переездов, смен часовых поясов и высот, просто удивительно, что до сих пор жив, и выдвижная антенна по прежнему функционирует, а крышка микрофона не отскочила, хотя и здорово расхлябалась. В этом городе еще нет полноценной сотовой связи, только в центре и на автовокзале, там, где я и остановился. Для местных жителей, вернее, для нас, – никак не привыкну, что я здесь родился, – это роскошь недостижимая, не нужная ни в быту, ни по работе. Ведь мало того, что и дома и на службе стоит телефон, так повсюду с советских времен натыкано множество ставших бесплатными таксофонов. Спрашивается, зачем же платить несусветно дорого за все исходящие и входящие звонки?

В магазин связи или как он позиционировался «цифровой салон», где продавцом-консультантом работала Лена, большинство заходило разве что посмотреть да покачать головой – или переждать разгулявшуюся непогоду. Впрочем, магазин держался на плаву, Лена служила здесь около года и не жаловалась даже на задержки зарплаты. Собственно, с этого вопроса, последовавшего за совместными поисками нужного аккумулятора на витрине – «Вадим вечно все переложит и уйдет, а потом ищи», – как-то незаметно и началось наше знакомство. Когда я пришел вторично, вроде как приглядеть модель поновее, мы договорились о свидании вне торговых стен.

Но перед этим случилась довольно примечательная – для моей жизни, моего мироощущения, как угодно, – историйка. Казус, который в силу своей малозначительности прошел бы стороной, не обрати я сам на него внимание.

Лена поинтересовалась, есть ли у меня ноутбук, я покачал головой, в силу специфики жизни, таскать лишние пять-шесть кило не представляется необходимым. Тем не менее, она прорекламировала один из недорогих, обладавших изюминкой: вместе с обычным дисководом, в нем находилось устройство для чтения карт памяти. Я улыбнулся невольно, девушка вопросительно подняла брови. Необходимы разъяснения.