Кирилл Берендеев - Мир внутри

– Что-то разбилось, должно быть, – Капекки прислушался, – не представляю. Что это было, Иван?

Лухманов долго молчал, прежде чем ответить. Но сказал честно, не скрывая:

– Не могу сейчас с уверенностью сказать. Возможно, какой-то феномен космоса, может, столкновение с неким космическим телом

– Из стекла? – язвительно спросил инквизитор.

– Почему нет? В космосе всего можно ожидать. Может, нам просто показалось, что оно из стекла. Я не исключаю, что это некая крайне малое тело, разбившееся при ударе об обшивку корабля. Хорошо еще, что все обошлось, и корабль не поврежден, – добавил он уже про себя. Слов этих, кажется, никто не слышал.

Спустя еще часа три, в глухой полночный час, когда команда уже спала, почудился новый удар и новый звон. Проснувшийся барон затребовал объяснений у московита-самоучки, вместо этого получил достаточно путаные спросонья научно-философские экзерсисы и, раздосадованный, снова отправился на боковую.

На новый звон, раздавшийся пред рассветом, никто не обратил внимания. Утром Лухманов попытался объяснить происходящие время от времени удары и звоны некой неполадкой маршевых двигателей и заверил, что он разберется и все устранит. Тем не менее, подобное повторялось каждые три-четыре часа, найти и устранить неисправность в конструкции изобретателю так и не удалось, хоть он клялся и божился, что проверил всю технику досконально, но видно, придется мириться с этой неполадкой вплоть до Луны. Однако, инквизитор, обладавший незаурядным чутьем, заметил, что московит прячет при этом глаза и на каверзные вопросы самого Капекки отвечает лишь в общих чертах, не в пример другим темам. Значит, сам толком не знает причину, удовлетворенно подумал инквизитор, занося это себе в плюс; будет, чем охолонуть зарвавшегося самоучку.

В целом же день прошел спокойно, так же спокойно прошла и ночь. Лухманов приободрился, рекомендуя впредь не обращать внимания на несущественные детали путешествия в виде ударов и сопровождающего их звона разбитого стекла, а заняться лучше подготовкой к посадке на Луну, до которой осталось всего ничего. За завтраком он вкратце объяснил, как пассажирский отсек вначале отделится от корабля, как и где сядет, каким образом сможет вновь взлететь, уже доверху наполненный собранным серебром, и пристыковаться обратно к «Св. Марии Магдалине» и что….

Чудовищной силы толчок прервал его слова. Сидевших за столом отбросило в угол и тут же метнуло на пол. Двигатели «Марии Магдалины» надсадно взревели и заглохли.

– Что это? Что случилось? – доносились со всех сторон беспокойные голоса. Никто не мог разобраться в происходящем, задавая друг другу одни и те же вопросы, люди только вносили большую сумятицу и неразбериху. Некоторую бодрость духа сохранили разве что Капекки и Мюльбергер, решивший показать этому московиту, по какой причине его сделали капитаном-командором.

Минуты паники сменились минутами напряженного молчания. Монахи торопливо приходили в себя, становились на ноги, собирали разбитую посуду, остатки пищи и толпились у окна. Последним это сделал Лухманов.

Молчание нарушил Капекки. Он истерично расхохотался.

– Недоучка, – воскликнул он, – самозванец, невежа. Свалился на нашу голову. Тоже мне, поборник истинных веяний Коперника. Иди сюда, олух, и смотри… пока можешь.

Капекки с силой ткнул пальцем в стекло. Прямо за окном, в бархате ночи, находилась огромная четырехлучевая звезда и светила и пыхала жаром так, что глазам становилось больно. Много дальше располагался виден край еще одной звезды размеров просто невообразимых: больше города, – простирающийся на десятки миль в обе стороны; только оттого, что звезда эта находилась на порядочном удалении от корабля, собравшимся удалось осмыслить, что именно им удалось лицезреть.

– Тупица, – уничижительно рявкнул инквизитор, – кругом сплошные тупицы. Ты можешь мне сказать, что это?

– Что? – побледневший до синевы, спросил Лухманов.

– Жаль, нет здесь с нами твоего Коперника, не вовремя он умер, – и, выговаривая каждое слово, Капекки произнес. – Это – сфера неподвижных звезд. Восьмая сфера, хочу тебе напомнить. Прочие, тем паче сферу Луны, мы проскочили гораздо раньше; помнишь тот хрустальный звон?! Так что разворачивай корабль и отправляйся назад и учти, что в Ватикан будет доложено обо всем!

Вдохнув новую порцию воздуха, он добавил:

– Непонятно вот только, кто будет чинить изуродованные тобой сферы?

P. S. Автора.

Хочу ненавязчиво упомянуть о последствиях достопамятной экспедиции. Серебра на Луне, разумеется, не нашлось, и разработка рудников в Боливии продолжилась с куда большим усердием. Кардинал Антонио Нибали возложил на себя епитимью и удалился в глухой монастырь на Лазурном берегу, в княжество Монако. Архиепископ Джованни Капекки вернулся в Рим, где процессы, возглавляемые им, имели большой успех у богобоязненных горожан, к коим вскорости можно было причислить всех жителей Вечного города. Епископ Джузеппе Вилелла отправился с миссией в Ливонию. Что же до остальных членов экипажа, включая и самого капитана-командора, то следы их теряются сразу же по приземлении «Св. Марии Магдалины. Иоанн Кеплер, узнав о злоключениях экипажа, незамедлительно выехал из Праги и затерялся среди германских княжеств; впрочем, это не помешало ему продолжить космогонические изыскания.

Миссионерские действия брата Иосифа оказались столь плодотворными, что Речь Посполита вскорости напала на Московию, а в первопрестольной воцарился Лжедмитрий I с супругой Мариной Мнишек. К несчастью, брат Иосиф до Москвы не добрался, замерз где-то под Смоленском. Рудольф II, лишившийся своего верного тайного советника, безвольно уступал вотчины брату Матфею одну за другой, и постепенно сошел с ума, полностью погрузившись в живопись.

А папская булла, запрещающая книгу Коперника «вплоть до исправления», появилась только в 1616 году, когда монахи-иезуиты уничтожили все следы космодрома и корабля, подчистили документы, а еще сожгли всех еретиков, вспоминавших о полете, а само путешествие к Луне благополучно предали анафеме.

Мой грех (лат.)

Боже, Боже! Для чего Ты меня оставил? (Матф., 27, 46)