Кирилл Берендеев - Мир внутри

Денег на благое дело не жалели. Все, что вывозилось из Вест-Индии, шло на постройку стартовой площадки и корабля по проекту самоучки Ивана Лухманова. Если папа Климент заболевал какой-то идеей, то вынь да положь она должна быть осуществлена. Сам Лухманов вскорости вступил в «Общество Иисуса», а после такого поступка ему были открыты все двери и все кубышки. Стройка продолжилась с новой силой.

За каких-то девять лет все было подготовлено: и стартовый комплекс и сам небесный странник. Первый испытательный полет, беспилотный, разумеется, прошел как нельзя более успешно, корабль взмыл ввысь и скрылся в облаках. По слухам, приземление его произошло неподалеку от намеченной точки на севере Скандинавии. Спускаемый аппарат сел в целости и сохранности и был частично разворован местными жителями задолго до прибытия папского нунция.

Волей-неволей встал вопрос о финансировании первой экспедиции на Луну.

К чему это привело – нетрудно догадаться.

Мюльбергера, как заварившего всю эту кашу, сделали капитаном-командором корабля. Рудольф II поспорил, повозражал, но был вынужден уступить натиску папы, лично подобравшего в экспедицию и самого уважаемого и решительного инквизитора, так, на всякий случай.

Остальным следовало заниматься делами, привнесенными в задание членов экипажа курией: на брата Иосифа возлагалась ответственность за воздвижение Креста Господня на Луне и освящение оной от лица всей римско-католической церкви.

– Вторая ступень отошла, – донесся голос Ивана. Корабль освободился от балласта, включавшего в себя железную цистерну огромных размеров и людской отсек с двумя кочегарами. Они приземлятся, видимо, где-то на севере Ливонии. Потом их вернут обратно в Болонью, отблагодарят как следует. А пока им еще только предстоит раскрытие парашюта и долгий полет вниз и, по возможности, посадка.

Остальных же продолжает мучить перегрузка. Сколько же она длится? Барон взглянул на часы. Сейчас половина первого. Не может быть! Так мало!? Мюльбергер забормотал молитву, но не закончил ее, погрузившись полностью в ощущения, вызванные страшной тяжестью во всем теле.

Когда командор окончательно пал духом, не представляя, когда же, наконец, подъем закончится, «Марию Магдалину» резко тряхнуло так, что мгновение казалось, будто она разлетится на куски. Донесшийся до барона голос сообщил:

– Третья ступень отошла.

В этот миг перегрузки кончились. Барон, почувствовавший как резко ушел из-под ног пол корабля, и кровь ударила в голову, аж в ушах зазвенело, принялся выбираться из опутавших его как египетскую мумию, сыромятных ремней. Одно неосторожное движение – и он выскочил из кресла и стукнулся об пол. Трудно сказать насколько долго пребывал бы в таком состоянии барон, если бы на помощь вовремя не подоспел Колодный. Казимир ловко придал барону вертикальное положение. Постепенно в ушах перестало звенеть, сердце утихло; Мюльбергер вздохнул с облегчением.

– Корабль выведен на орбиту.

Это коротенькое сообщение резко подняло настроение барона. Снизу послышались аплодисменты: пришедшие в себя после длительной перегрузки монахи-иезуиты радовались вознесению в сферы небесные.

Неуклюже переступая ногами, то и дело припадающими к полу, Мюльбергер подошел к окну. Выглянул и замер.

– Господи! – невольно вырвалось у него примерно минуту спустя. Более он не мог произнести ни слова, столь поразил его увиденное за окном. В этот момент оконный ряд корабля «Мария Магдалина» был сориентирован в пространстве так, что выглянувший барон увидел перед собой Землю, медленно кружащую на черном бархате ночного покрывала, утыканного бесчисленными бусинами звезд.

Хрупкий голубой шар весь в разводах белых облаков, из-за которых проглядывали разноцветные разводы суши и воды, походил на переливающийся в лучах солнца бриллиант, окаймленный тонким прозрачным ореолом. Барон долго вглядывался в него, шар Земли висел совсем рядом, кажется, протяни руку и дотронешься.

А звезды! Самые неприметные бисеринки светятся будто отполированные, что говорить о тех светилах, чей блеск отражается на закатной стороне Земли, за медленно движущейся по планете полосой светотени, поглощающей страны и народы, океаны и континенты. И весь бархат космоса играет и переливается ими. А у самого края окна едва заметно серебрится Луна, ставшая соседкой.

Мюльбергер сбросил с себя оцепенение и обернулся.

– Казимир, карту, быстро! – крикнул он. Секунду помедлив, навигатор вытащил из ящичка атлас мира и расстелил ее.

Корабль медленно вращался, вращалась и Земля. Еще минуту назад сквозь атмосферные вихри была видна Африка, а теперь уже показалась Османская империя, Черное море, Крым. «Святая Мария Магдалина» плыла по территории Великого княжества Московского.

Бросая взгляд то на уходящую в пол Землю, то на расстеленную в воздухе карту, барон восторгался:

– Врут, ведь врут черти-первопроходцы. Совсем не знают, какая Земля. Ну кто же так рисует. И куда они смотрели, когда новые страны отображали? Вот тут озер сколько, аж в глазах рябит, а ни одно не отмечено, а эти горы, Урал, кажется, а тут…

Земля ушла из виду, остались только звезды и Луна. Каюту залило сияние подкравшегося Солнца. Казимир проворно задернул глухие шторы на окне. Мюльбергер отошел к двери и, недолго думая, стал спускаться по узкой винтовой лестнице вниз, в пассажирский отсек. Заходя внутрь, он столкнулся нос к носу с поспешно выходящим братом Иосифом.

– Как хорошо, – обрадовался миссионер, – я к вам шел с восхищениями. Сколь же изумительно прекрасно творение Господа нашего, сколь восхитительно. Мое сердце не перестает поражаться красотою, а мои губы – шептать благодарственные молитвы Творцу. Нам дарована несказанная возможность прикоснуться к благолепию сущего, лицезреть тайны мироздания, что открываются нам по милости Господа нашего, ибо сказано (Прит. 3, 13): «Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум»! И там же: «Она дороже драгоценных камней, и ничто не может сравниться с нею».

– Вам сейчас завидуют, святой отец, – заметил барон.

– Воистину, вы правы. Немногие, увы, удостоены возможности зреть нашу родную планету в ее истинном облике. Искренне надеюсь, что таких впредь будет много больше. Тогда в сердцах каждого, побывавшего здесь за сотни миль от самой Земли, прибавится доброты и нежности к своему дому, затерянному в глубинах космоса. Как ниоткуда, с освященного корабля нашего видно, что «кровли домов наших – кедры, потолки наши – кипарисы» (Песн. 1, 16). – Миссионер помолчал немного и добавил еще одну цитату из Песни Песней: – «Не будите и не трогайте возлюбленной, доколе ей угодно».