Кирилл Берендеев - Мир внутри

Кто ж знал, что через девять лет придет ответ?

Сидорова вытолкнули из мешка, он споткнулся о ножку столика и тут же был подхвачен Петровым и увлечен в сторону.

– Ответ пришел шесть часов назад, – зашептал он. – Пока еще не весь научный мир в курсе, мы можем сами начудить…

– Ну уж, опять тебя понесет. Надо руководствоваться созданной программой.

– Это только потому, что ты в ней участвовал.

Петров обиделся и пошел к коллегам, теребя в руке методичку. Чуть помедлив, Сидоров бросился его успокаивать.

Ответ альфиан, как их поименовали сразу же, вышел довольно четким и ясным. Безо всяких предисловий, пришельцы обратились к народам Земли на их языках – шести государственных ООН и немецком, видимо, для пущей убедительности. В своем недлинном послании альфиане сообщали, что уже несколько десятков лет получают сигналы с нашей планеты, что изучили ее вдоль и поперек, а раз мы все же высунулись, они не могут не поприветствовать собратьев по разуму. И не потребовать от них немедля склонить выи перед могущественными захватчиками, которые теперь устремят свои звездолеты в сторону дерзких землян, дабы обратить всех в рабство и воспользоваться подходящей планетой для колонизации.

Говорят, в тот год было много самоубийств. Но на следующий политики, ученые да и просто известные люди сумели договориться об ответе. И стали ждать положенные девять лет, перемежая страхи надеждами. И наоборот.

Через годы послание вернулось. Альфиане нисколько не сомневаясь в собственной мощи, еще раз потребовали склонить выи, а раз этого не было сделано в первый же раз, то всякое любезничание с обращением в рабство отменяется, будет проведена децимация, а уж потом, по обстоятельствам…. Словом, флот готовится, вы только подождите немного.

Последняя фраза в послании вселила столь большую радость, что земляне потратили ее, да и половину финансов планеты, на постройку радиотелескопа на орбите для тщательного изучения того длинноволнового шума, что распространял мир альфиан на десятки световых лет окрест себя.

И кое-что удалось выяснить почти сразу.

Петров не держал зла долго, он вообще не отличался хорошей памятливостью, а потому слыл человеком компанейским, которому рассказывать анекдоты одно удовольствие. Сидорова он быстро простил, тем более, пока они цапались, ученых в лабораторию набилось с два десятка. И все со своими предложениями, еще даже не узнав, что сообщают альфиане.

Когда эфир самой известной экзопланеты просканировали вдоль и поперек, выяснилось, что туземцы не совсем гуманоиды, а больше похожи на кальмаров, живут в атмосфере, перенасыщенной кислородом, но верно, от этого, бодры, решительны и крайне мало живучи. У них единое правительство, вернее, бог-император, и мощная армия, давно уже ждущая своего часа. Все соседние планеты в группе из трех звезд они успели освоить, на скоростях, правда, мало превышающих третью космическую, но зато могли с полным правом гордиться своими колониями и пристыжать землян за их неспособность добраться, хотя бы, до Марса. И да, вопиять о немедленной колонизации новой планеты, по этому поводу у них в календаре даже появился день Земли. В тот же день, что и на самой Земле, кстати. Так что поводов развивать космонавтику у альфиан оказалось в избытке, весь военно-промышленный комплекс встал на уши, готовясь к скорому бою. Вот только ученые тормозили. Мало того, что они никак не могли изобрести двигатели, выдающие хотя бы десять процентов от скорости света, да еще количество урана на планете оказалось настолько малым, что на сбор только одной атомной бомбы потребовались ресурсы всего альфианского народа.

Земляне поначалу тоже торопились, вбухивая уйму денег в боевые лазеры на дальних и ближних орбитах, на Луне, отправили миссию на Марс, где поставили сперва оружие, а затем уже обвешали его флажками. И после долго разбирались с общечеловеческим дефолтом. А потом…

«Бог-император умер, у нас пятилетний траур. Ждите ответа», – пришло в следующем сообщении. Земляне только хмыкнули, что-что, а изворачиваться альфиане либо не умели, либо не считали достойным перед «порабощаемыми». Как бы то ни было, они сами получили от Земли письмо с угрозами в адрес команды флота – если тот вообще сможет добраться до планеты. Альфиане, разумеется, ответили тем же.

Новое письмо не содержало ничего, от предыдущих отличавшееся. «Флот наш все увеличивается в размерах. Сейчас он составляет уже более десяти тысяч кораблей, не считая беспилотников сопровождения. Как только достаточно мощные маршевые двигатели будут установлены, Земля окажется сокрушена – и те, кто читает эти строки, вполне могут стать последними свидетелями былого ее могущества».

– Все дело в ученых, – усмехнулся Петров. – А ты со своим планом разбегался, только по нему отвечать, только по нему. Да больно надо. Если сейчас сорвутся, лет через пять тысяч только и прибудут.

– Судя по перехватам теле- и радиотрансляций альфиан, ресурсы планеты подходят к концу, – сообщила Иванова, отвлекаясь на записку ассистента. – Если звездолеты и готовы к бою, то оснащение даже части флота двигателями нужной мощности – дело далеко не скорое… Уж лучше б долетели, – стала сокрушаться она, – нам бы хоть технологии перепали. А там глядишь, и карточки на парфюм отменят. А то и так весь спирт на технику уходит.

– Это если мы их победим, – хмуро заметил Сидоров, осаживая наглянку.

– Это в любом случае, профессор, – усмехнулась она. И обратилась ко всем: – Так, что мне писать в ответ? Как всегда?

– Разумеется, – пожал плечами Сидоров. – Не будем отклоняться от плана.

– Вот правильно, – согласился Петров. – И давайте уже перейдем к закускам.

Мы с Олечкой работали в НИИ теоретической физики в отделе общей теории относительности. Моя давняя подруга изучала проблему Большого взрыва, породившего нашу вселенную, начиная с самого события и кончая 10 -42 секунды жизни оной. А я уже четыре года корпел над разрешением прямо противоположной задачи – поведением все той же вселенной в период с 10 40 по 10 100 секунды: примерно в этот период укладывалась ее окончательная смерть.

Но столь разные подходы к одной теме не мешали нам иметь отношения, гораздо более близкие, нежели с другими коллегами по работе. И с далеко идущими последствиями. Мой последний визит к Оле как раз и был посвящен углублению наших отношений и решительного выхода их на качественно новый уровень. Квантовым скачком, позволю себе такой каламбур, то есть, за один вечер. На который, пунцовясь от волнения, Олечка меня и пригласила, сделав при этом несколько неловких намеков, имевших отношении не к теоретической, а, скорее, к практической физике.