Avar - Кукушкин [СИ]

— Ну, допустим, что он путешественник во времени и как-то смог сначала оказаться в восемнадцатом веке, а потом вернулся обратно.

Тогда почему вам нужен историк, а не физик? Это же, прежде всего, физическая проблема, которая может потянуть на Нобелевскую премию. Вилков устало посмотрел на меня.

— Полковник Филиппов сказал, что группа из Москвы прибудет завтра. Там будут и физики и… — он сделал паузу, — другие специалисты.

Однако времени у нас действительно мало. Сегодня днем гражданина Кукушкина перевезли в центральный тубдиспансер и подключили к искусственному легкому, так как от его легких практически ничего не осталось. Перевозить в Москву его запретили. Врачи сказали, что они не гарантируют, что он проживет больше двух суток, поэтому мы должны убедиться, что это не мистификация и получить от него как можно больше информации. Зазвонил телефон. Майор снял трубку, переговорил и сказал:

— Нас ждут. Поехали.

В тубдиспансере нам выдали халаты, маски и перчатки, после чего мы предъявили пропуска охраннику возле палаты и в сопровождении дежурного врача зашли к Кукушкину. В одноместной палате горел ночник. Часть палаты была отгорожена ширмой, за которой сидел медбрат и контролировал показания аппаратуры. Другую часть занимала кровать, на которой лежал пожилой мужчина — тот самый путешественник во времени, с которым мне предстояло говорить. Он лежал в забытьи. К его левой руке тянулась капельница, в дырки ноздрей были вставлены какие-то трубки, провода от датчиков из-под одеяла убегали куда-то вниз под ширму. Его морщинистое лицо было обезображено шрамом, который рассекал левую бровь и шел вниз до верхней губы. Лоб, нос и скулы были коричневого оттенка, который приобретает лицо у человека, много находящегося на улице и незащищенного от лучей солнца. Однако нижняя часть лица и череп имели какой-то болезный, желтовато-белый оттенок. На его лбу белыми пятнами ожогов выделялась надпись «Воръ». Поверх одеяла лежала левая рука, имевшая тот же болезненный оттенок, за исключением загоревшей кисти, сжатой в кулак. На запястье было несколько старых шрамов, которые навели меня на мысль о кандалах. Вилков шепотом спросил медбрата:

— Как состояние пациента?

— Крайне тяжелое.

— Он давно без сознания?

— Он спит, — медбрат махнул рукой в сторону аппаратуры. — Скоро уже три часа, как заснул.

— Нам надо поговорить. Когда он проснется?

— Через полчаса будем делать уколы. Возможно, что Вы сможете задать ему несколько вопросов, но он очень слаб. Завотделением запретил его беспокоить. Может, лучше завтра?

— Нам очень надо. Мы подождем в коридоре.

— Простите, — я вмешался в разговор, — вы специально его побрили?

— Да. У него был педикулез. К тому же он сам согласился — борода и волосы были очень запущены.

Я кивком поблагодарил собеседника и мы вышли в коридор. Вилков вопросительно посмотрел на меня.

— Вадим Викторович, пациент долго ходил с бородой. Вы обратили внимание на отличие цвета верхней и нижней части лица? В 18 веке ношение бороды была очень распространено среди низших сословий. К тому же, если нательный крест его, то он имеет отношение к старообрядцам, а те берегли бороду.

— Понятно. Давайте присядем и подождем. Мы прошли в конец коридора, где была небольшая рекреация, уселись на диване и начали обсуждать те вопросы, которые предстояло выяснить в первоочередном порядке. Через некоторое время в палату прошли две женщины, одна из которых катила небольшую тележку. Мы сразу же направились за ними, чтобы успеть поговорить с Кукушкиным после процедур. Нам пришлось немного подождать, после чего дежурный врач разрешила нам пообщаться с пациентом, однако ограничила время десятью минутами и настоятельно просила его лишний раз не волновать. Вилков пообещал, после чего выпроводил медбрата за дверь и мы остались в палате втроем. Больной был в сознании. Его потухший взгляд без интереса скользнул по нам. Мы придвинули к кровати два стула и сели так, чтобы Кукушкин мог видеть нас. Вилков представился, включил диктофон и мы услышали самый необычный рассказ в моей жизни. Прежде всего, нас интересовало, как он оказался в прошлом. К сожалению, каких-то подробностей, позволяющих понять причины переноса, Кукушкин рассказать не смог. По его словам, при возвращении из гаража он остановился у кустов по нужде и случайно заметил, что по-соседству с ним воздух расплывчат и выглядит так, как будто поднимается от горячих углей. Решив посмотреть, что там, он сделал пару шагов в сторону и вдруг почувствовал, как все его тело немеет и наливается тяжестью, кожу на открытых участках тела начинает покалывать, а перед глазами все поплыло. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он рванулся в сторону, упал, какое-то время полежал на земле, а когда поднялся, то увидел, что все вокруг изменилось. Вокруг него было вспаханное поле и никаких признаков гаражей.

Оглядевшись, Кукушкин заметил вдалеке скупые огни какого-то села и поспешил в ту сторону. Вскоре он вышел на разбитую грунтовую дорогу. По его словам в сумерках его догнал какой-то рыдван, запряженный парой лошадей. Увидев его, Кукушкин впал в ступор, за что был огрет кнутом кучером. От неожиданности и боли он высказал все, что думает, в адрес кучера, его родителей и так далее. Рыдван затормозил, на окошке откинулся тряпичный полог, оттуда высунулся старик в белом парике и начал ругаться. Кукушкин за словом в карман не полез и ответил…

— Я решил, что снимают какой-то фильм и назвал старика бездарным актеришкой и старым козлом. Старик побагровел и заорал кучеру, чтобы он меня отходил кнутом. Кучер спрыгнул с козел, размахнулся и ударил. Я бросился на него и со всей дури пнул по яйцам, ударил в морду, после чего развернулся к старику. Тот орал на меня, что я вор и душегуб, потом на секунду скрылся в окне и вновь показался оттуда, держа в руке пистолет. Раздался выстрел, лошади заржали, дернули карету и понеслись. На дороге остались я и мужик, который лежал на земле и, подвывая, держался за свои причандалы. Я подошел к нему и спросил, кто он такой и какого хрена они на меня напали. Он не ответил, продолжая подвывать. Я опять его спросил и он мне сказал, что он Федор, кучер барина Сулимшева…. Кхее-кхее, — Кукушкин закашлялся. Я протянул ему воды, но он мотнул головой и продолжил:

— Я подумал, что это какие-то сумасшедшие. Какого барина, — говорю ему, — мужик, ты актер, только не надо меня за дурака держать. Я в школе учился и знаю, что бар давно нет. Ты мне скажи, где я нахожусь, и куда гаражи подевались. А мужик снизу смотрит так на меня испуганно да носом разбитым шмыгает. Я опять его спрашиваю, где я и где гаражи, а он мне отвечает, что мы возле Саранска, а про деревню Гаражи он не слыхал. Ну, я ему не верю, а он вроде малость оклемался да божиться начал, что то село и есть Саранск, да что гаражей-то здесь отродясь не бывало. Я его опять спрашиваю, где здесь телефон, а он на меня только глазами хлопает. В общем, чувствую, что ничего от него не добьюсь и спрашиваю про того старика, что в карете умчался. Её уж в сумерках и не видно. А мужик мне твердит, что это его барин Петр Иваныч Сулимшев, которого он вез в Саранск. Тут я и спрашиваю: