Святослав Бэлза - На суше и на море - 1982

Бродили мы по теневой стороне котловины, а на солнечной тень медленно, но неудержимо ползла от подножия обрыва к его верхнему краю. Солнце уходило. Нам следовало торопиться. Василий прибавил шагу, направляясь к завалам. Я отстал. Потом заторопился и шагнул на неустойчивую глыбу, она вывернулась, и я шлепнулся на довольно острые камни. Не успел я прийти в себя от боли, как с ужасом почувствовал, что заскользил по камням вниз, а за мной поползла вся масса курумника. Выше меня курумник состоял из весьма солидных обломков скал, и они тоже пришли в движение. Любая из этих глыб могла раздавить меня, как букашку. Нужно было побыстрее убраться с их пути. Подниматься на ноги времени не осталось, пришлось по-обезьяньи удирать на четвереньках. Глыбы сначала двигались медленно, но постепенно набрали скорость и с глухим стуком, подняв облако пыли, обрушились в заросли чингиля.

И вот тут-то из какой-то щели рядом со мной выскочил серый зверек с оттопыренными полукруглыми ушами и длинным хвостом. Кончик хвоста украшала кисточка.

Шиншилла! Оползень выгнал ее из убежища. Шиншилла пробежала мимо меня так близко, что зверька можно было бы схватить.

Куда же делся зверек? Я ползал по курумнику в том месте, где исчезла шиншилла, заглядывал в каждую щель. Тщетно! Эх, мне бы сейчас чутье!

— Что с тобой? — участливо спросил меня невесть откуда появившийся Василий. — Ты не рехнулся? Может быть, сильно ушиб голову?

— Шиншилла! — выдохнул я.

— Где?!

— Где-то здесь! В камни ушла!

Василий кинулся ворочать камни и вызвал еще один оползень, который едва не погреб под собой нас обоих. Однако шиншилла будто в воду канула. Мы облазили курумник сверху донизу, вдоль и поперек. Уже в густых сумерках подошли к завалам и на спусках чудом не сломали шею. Однако и тут нам повезло. Мы добрались до стоянки возле Пянджа хоть и не совсем целыми, но все-таки здоровыми.

Глядя, как при свете костра мы мажем друг другу синяки и ссадины йодом, Гариф-бобо сокрушенно вздыхал и отворачивался. Мы не обращали внимания на его красноречивые взгляды и вздохи. Мы же шиншиллу нашли!

Спали в эту ночь плохо, а на рассвете, захватив оставшийся зубной порошок, продукты и спальники, уже пробирались сквозь туман ко входу в щель, которая вела в котловину.

Зубной порошок покрыл курумник от подножия до самого верха, и трое суток мы посменно дежурили, не спуская глаз с белого пятна. Нет, не вышла шиншилла. Видимо, она ушла с этого участка в первую же ночь, а может быть, ее придавило оползнем.

Мы оставались в котловине, пока была еда.

Ранним утром четвертого дня навьючили ослов и двинулись в обратный путь. Дойти до Зигара за один день не удалось. Пришлось ночевать на террасе Овгарда после спуска с перевала Пашмык. На ужин у нас были размоченные в кипятке окаменевшие куски пресных лепешек. Утром вышли без завтрака, натощак.

Оказии до Кала-и-Хумба пришлось ждать два дня. Мы отсыпались и отъедались в гостеприимном доме учителя Амирхона.

Пока мы жили в Зигаре, мужчины относились к нам весьма почтительно. Гораздо почтительнее, чем при первой встрече. Причина этого была нам непонятна, и я спросил об этом у Гариф-бобо.

— Йе! — искренне удивился старик. — Разве не вызывает уважения смелость?

— Чья смелость? — в свою очередь удивился я.

— Вы говорили всем, что идете в Яхчисор, чтобы ловить там гюрз?

— Говорили.

— Вы привезли оттуда больше трех десятков этих проклятых аллахом тварей и подтвердили свои слова делом.

— Ну и что?

— Одно дело — говорить о своих намерениях, а совсем другое — выполнять их. Ты сам прошел по тропе в Яхчисор и обратно. Как ты думаешь, успели бы мы привезти оттуда человека живым, если бы его укусила гюрза?

Мое сообщение о том, что я видел в Яхчисоре шиншиллу, вызвало интерес. Туда срочно послали двух лаборантов — крепких молодых ребят. Они прожили в Яхчисоре больше месяца, но шиншилл так и не встретили. Либо я видел единственного уцелевшего зверька, либо шиншиллы живут так скрытно, что встречи с ними исключительно редки.

Что же касается высокогорной популяции гюрзы, то в отчете о выпуске шиншиллы была допущена неточность. Высотомер (альтиметр) показал, что Яхчисор расположен на высоте всего 1341 метр над уровнем моря.

Сенсации не получилось.

Рассказ

Рис. Н. Хориной

На Нижней Тунгуске каждая мало-мальски приметная вершина или скальный выступ имеют свое название. Гора Коврижка, гора Нога, Дурной мыс или вот хотя бы этот самый Налимий Лоб…

…До Туруханска оставалось не более двадцати пяти километров. Для нас такой переход был сущим пустяком. Почти тысячу километров прошли мы на своем плоту по Нижней Тунгуске, и оно, это удивительное судно, ни разу не подвело нас. Можно было гордиться, что построено оно собственными руками.

Рама плота и палуба покоились на семи пустых металлических бочках, сдвинутых торец к торцу, словно батарейки в фонарике. Для большей остойчивости к бортам прикрепили шесть резиновых лодок — по три с каждого борта. На плоту мы поставили палатку-десятиместку, таган для костра, да еще осталось место для пары бочек с бензином, десятка канистр и поленницы дров, которые мы заготовляли на каждой стоянке.

На Учамском пороге нас лишь чуть-чуть качнуло. На Большом несколько шалых волн прошлись по бортам и наплескали воды в лодки.

Правда, ниже поселка Учами плот сел на мель, но виноваты в этом мы сами: проглядели. Когда бочки под плотом заскрежетали по гальке, все попрыгали в воду и, не разобрав, куда тянется мель, затащили свой «корабль» на еще более мелкое место. Пришлось потратить несколько часов, чтобы на казанке перевезти на берег часть груза и облегчить плот.

В палатке разместились семеро — два отряда. Одним командовал Николай — высокий широкоплечий уралец с бурой бородой, которая закрывала ему всю грудь. Это была замечательная борода. Мы прозвали ее кормилицей. Дело в том, что ничья другая борода не годилась на изготовление мушек-обманок для ловли хариуса. Быть может, хариус на Нижней Тунгуске был очень разборчив, но Николай похохатывал, когда мы выстригали пучки волос из его богатой растительности, и приговаривал:

— Меня здесь вся рыба знает, уж пятый раз прохожу Тунгуску. Уважает…

Начальником второго отряда была женщина, и все звали ее Мэм, видимо, потому, что, когда возвращались из боковых маршрутов по притокам Тунгуски, на плоту распоряжалась одна она.

Сумерки нас застали, когда на правом берегу показался поросший лиственницами и кедрачом каменный массив Налимьего Лба.