Виталий Бабенко - На суше и на море 1984

Выйдя из Палермо в Сицилии, наша экспедиция направлялась в греческий порт Пирей. Стояли последние дни осени. Нас хорошо покачало в Атлантическом океане, где мы изучали биологию и химию вод у подводных вулканов. Запомнилась работа на последнем полигоне у подводной горы Атлантис. В одну из ночей мы делали станцию (так называются наблюдения с остановкой судна) у зарождающегося выхода подводного вулкана. Осенние штормовые субтропики. Воет в снастях ветер. Хлопают брезентовые чехлы, снятые с лебедок. Волны захлестывают борт, а уходящий под воду трос натянут струной и грозит лопнуть от качки судна. Над скользкой, залитой водой палубой несется холодная водяная пыль. В белом свете прожекторов ее плотные струи кажутся снегом, залепляют приборы и глаза, мешают снимать и записывать отсчеты.

Вот одна из серий спуска приборов на глубину три километра не сработала, а часы, отпущенные на вулканы, истекли. Но мы продолжаем работать так, словно у нас на эту станцию два месяца времени. Впоследствии оказалось, что потраченное время оправдано: в глубинных пробах мы получили «ураганные» аномалии химического состава воды. По некоторым элементам (никель, кобальт, марганец, железо, медь, хром) они в сотни раз превысили окружающий морской фон.

Все мы порядком устали и думаем только о доме. Продление рейса на несколько дней, связанное с новым заходом в порт, встретили без особого энтузиазма. Моряков трудно чем-то удивить, и их рассказы о Греции были будничными.

В ожидании захода в Пирей я с новым интересом рассматриваю карту Греции. Страна расположена много южнее избалованной солнцем Италии. Афины лежат на широте 38°, где кончается материковая Италия, ударяя по острову Сицилия носком своего живописного сапога. Примерно по этой параллели Грецию с востока и запада рассекают два соединенных каналом залива. К югу от них Расположен полуостров Пелопоннес, с которым связаны названия таких знаменитых мест, как Аркадия, Спарта, Олимпия. Но горный хребет Олимп, обитель богов Эллады, находится в Северной Греции, на родине Александра Македонского. Вершина Олимпа высотой почти три километра подолгу бывает покрыта снегом.

Во всей Европе — от Португалии до Кавказа — только берега Испании в районе Гибралтарского пролива лежат чуть южнее окончания Пелопоннеса. Однако испанские земли — это компактный массив суши, тогда как берега Греции изрезаны глубокими заливами и усеяны бесчисленными островами Эгейского моря. Трудно представить более благодатные природные условия!

Пирей — небольшой полуостров с двумя гаванями — находится у окраины Афин. В древности порт Пирей соединялся с Афинами семикилометровым коридором из крепостных стен, а пирейский маяк был виден с Акрополя. Ныне Пирей — это отдельный город. Как мы вскоре узнали, лишь дренажная канава отделяет его от Афин, и гиды объясняют, что это граница между двумя городами.

Входим в гавань Пирей. Голубое раннее утро, неподвижная дымчатая гладь воды. От форштевня нашего судна по ней бегут мягкие складки, сгущающие голубизну. Минуем первое большое судно на якоре — «Анастасия». Радуюсь названию, словно встреча с ним — приготовленный кем-то для меня подарок: сегодня день рождения моей дочки Аси. Греческие имена порой выглядят совсем как наши. Например, Варвара. В Пирее эта надпись, сделанная «русскими» буквами, мелькает на автобусах: конечная остановка — площадь Варвары (по названию церкви). Вывески иногда не отличишь от наших, скажем, буквально как у нас. пишется «Кафе». Но можно и обмануться. Почти на каждом большом перекрестке надпись «Трапеза», где лишь одна «нерусская» буква — зета, но не спешите зайти перекусить: трапеза по-гречески «банк». Поначалу я недоумевал, откуда такое разночтение ютом сообразил: ведь по-древнегречески трапедза значит «стог». Это еще из школьных уроков истории.

В Пирее нам выдали деньги за три дня экспедиции, столько мы шли от Палермо. Очень интересны греческие монеты. На одной Перикл с храмом богини победы Ники на обороте, на другой — массивный профиль курчавого Демокрита и модель атома. На никелевой монете в пять драхм, по диаметру чуть больше 20 копеек, замкнутое и худощавое лицо Аристотеля. Чеканные пряди его волос ·струятся от затылка ко лбу и вискам. По описаниям у философа были темно-голубые глаза и белокурые волосы. Эту монету я решил сохранить на память и даже вставить в свою табакерку, чтобы чаще вспоминать Аристотеля. Дома у меня книги Аристотеля, а его жизнь — предмет моего нескончаемого удивления. Больше всего удивляет меня не то, как много написал Аристотель, как умел он находить сердцевину в каждой проблеме и рассекать ее острием мысли, как много наук создал, и, главное, непобедимую, как македонская фаланга, логику. Нет, самое удивительное, что, не оставляя себе времени на сон, он ежедневно отдавал его и на занятия с учениками, и на лекции для граждан, и на беседу с любым, кто пожелал бы подойти к нему.

Нигде так много не ходишь, как в новом городе. И вечером, Усталый, лежа в каюте, я заново просматриваю впечатления дня: для этого надо расслабиться и ждать, когда цветные картинки побегут, вытесняя друг друга, на экране памяти.

Первое приятное удивление от встречи с Афинами — то, что автомобили здесь не подавляют пешеходов. В противоположность Италии и Франции, где машинами намертво забиты тротуары и они упираются бамперами в стены домов, здесь автомобилисты ограничены в своих правах: стоянки на многих улицах запрещены, а для поездок в четные дни можно пользоваться только машинами с четными номерами, в нечетные — с нечетными.

Другая приятная особенность — обилие зелени. В памяти встают большие и тихие парки, скверы со скамейками для отдыха и улицы, усаженные рядами апельсиновых деревьев, где большие и яркие плоды почти задевают головы пешеходов. На берегах одной из гаваней в Пирее мы видели редкостное для этих вечнозеленых краев зрелище листопада. Мокрые желтые листья падали на кожаные кресла и кофейные столики под огромными деревьями — плакучими ивами и платанами. Уютная площадь на набережной для яхт уставлена столиками и креслами. И ни одного посетителя: не сезон. От гавани в сторону Афин тянутся пляжи с редкими фигурками купающихся людей.

Тревожно и хорошо было сидеть под опадающими деревьями, ощущая, как одна за другой истаивают крупинки отпущенного нам времени. В вышине углового дома хлопнула балконная дверь, и стройная женщина в сером платье стала простодушно вытряхивать вынесенный ковер. Белые пушинки заструились вниз, относимые слабым ветром в глубину улицы. Высокие серые дома с длинными балконами и плоскими крышами уходят от нас вдаль ровным и широким коридором. Типичная улица этих мест.