Анджей Чеховский - На суше и на море 1981

Тралмастер, оказывается, прибыл за тем, чтобы посмотреть, как вооружен наш трал: мы давали на берег сводки о своих уловах, мурманчане отставали от нас, и это казалось им странным…

Проводили его и вернулись к своей работе.

— Даешь!

И пошло! Соревнуемся со второй бригадой за право стоять на палубе при подходе к причалу в белой рубашке: кто будет вторым, тот будет швартоваться — такая традиция.

— …Сколько? — спрашивают сменщики.

— Сорок «телег», — как бы нехотя сообщаем им.

— Ну-у… Вы даете!..

Малым ходом, лавируя, чтобы ненароком не зацепить чей-нибудь трал, выбираемся из скопления судов. Нагрузившись под завязку, идем к базе, а наши соперники с однотипного траулера остаются еще минимум на неделю, хотя прибыли на промысел по нашим следам, всего на два дня позже.

Над морем седая дымка. Сейчас море прекрасно. Горбом вырастает из-под винта клокочущая, кипящая волна. На нее смотришь не отрываясь, как завороженный.

В нескольких милях отсюда нас ждут калининградцы, любезно согласившиеся принять груз. Мало того, у них для нас письма. За это мало поклониться в ножки. В рейсе письма от близких, родных — самая большая радость. Поэтому ни один капитан не откажется захватить для кого-либо письма, даже если делать крюк, терять время. Письма — дело святое, как и спасение терпящих бедствие.

— Вниманию членов экипажа! — разносится по судну. — Получено сообщение… — Тут помполит интригующе покашлял, — что на сегодняшний день мы досрочно выполнили по основным показателям полугодовой план! И вышли в лидеры социалистического соревнования! Администрация судна, партийная, профсоюзная, комсомольская организации благодарят всех членов экипажа и желают им хорошего здоровья и бодрости!

Приятно слышать! Весьма приятно! Все же и они там, на берегу, молодцы: только что сообщили о загрузке судна, а они уже успели все обсчитать. Это тоже забота о моряке.

Вот она, плавбаза. Ее нетрудно узнать по массивному, приземистому, с эдакими раскидистыми обводами корпусу. База ждет нас — дрейфует, покачивается на зыби. Капитан обходит ее издали, примериваясь, чтобы ошвартоваться в лучшем виде, не ударить в грязь лицом, и вдет на сближение.

— Стоп!

И судно по инерции подкатывается к борту базы. Швартуемся мягко, прямо-таки нежно, без малейшего толчка.

Калининградцы выстроились вдоль борта, смотрят на нас с интересом, приветливо.

— Здорово, ребята!

— Здорово!

— Ну, как дела?

— Да ничего, порядок. А вы как?

— А мы после вас идем домой!

— Давай-ка в трюм! — торопит рыбмастер. — Уже все готово, надо перегружаться.

Хорошая это работа. Отдых, а не работа. Во-первых, вахты по четыре часа через восемь. Во-вторых, нас в трюме скопилось столько, что лучше даже работать попеременно, чтобы не толкаться, не мешать друг другу. Да и вообще не такое уж это утомительное занятие для человека, привыкшего к физическому труду, — перегрузка: хватай короб, беги, бросай; нагрузил сколько-то поддонов — отдыхаешь.

— В трюме! — кричит в проем люка рыбмастер. — Одного наверх!

— Зачем?

— Кому говорят, одного наверх!

Лезу наверх.

— Поможешь начпроду забрать кое-что из продуктов на базе, — сказал рыбмастер. — Ему одному не управиться.

Начпрод уже ждал меня на баке, а боцман Гриша готовил люльку — ее обычно используют для окраски бортов, — чтобы перебросить нас к калининградцам.

Перемахнули на борт базы, у первого встречного моряка спросили, где искать их начпрода. Он объяснил, и мы, лавируя между грудами пустых бочек и ящиков, направились в кормовую надстройку.

Начпрод калининградской базы, мальчик против нашего, тоненький и молодой, кормил печеньем щенка.

— Нет ничего, — сказал он, не ожидая вопросов, просьб. — Идем домой, все уже раздали. Есть бочонок квашеной капусты, это пожалуйста.

Наш начпрод тем не менее достал из кармана список требуемого, разгладил его и как бы между прочим обронил:

— Все же пойдем посмотрим…

Прошли в конец длинного коридора, отперли тяжелую дверь «лавочки» — помещения, где хранятся продукты, разная мелочь из промтоваров, которые команда берет в кредит, включили свет. Наш начпрод перевесился через откидную досочку-прилавок и о Чем-то зашептал коллеге.

Я вышел на палубу, на воздух. Перегрузка шла вовсю. У нас на лебедке стоял Валера Азаровский, стропалем — Саня Зотов, а Коля Рябов — учетчиком: отмечал палочками в блокноте переброшенные стропы. Споро работали. Даже мастер залюбовался ими, стоял, наблюдая, сложив на груди руки.

Эти могут! Зотов с Азаровским как-то в южном рейсе вдвоем обслуживали трал. Невозможно себе представить, как они это делали. Тем не менее худо-бедно, а справлялись. Пришлось: на корабле свирепствовал грипп и почти вся команда в лежку лежала. Однако выполнили около семидесяти процентов плана…

Но торчать у них на виду не следовало… Ничегонеделание, хотя бы и вынужденное, раздражает…

В просторном салоне плавбазы тихо играла музыка. Столы были застелены белыми скатертями. Я взял со стола газету и с удовольствием опустился в глубокое, мягкое кресло.

Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Надо мной стоял Валентин Иванович Петров, помполит.

— Ты чего здесь делаешь?

— Жду начпрода. Он там, на «лавочке», торгуется со своим коллегой.

— На-ка вот, почитай. Для тебя. Тоже, должно быть, интересно. — И он бросил на стол два письма.

От кого они, я понял сразу и схватил их так цепко, что сгреб заодно и скатерть. Помполит рассмеялся и ушел, оставив меня одного.

Ничего я из них не понял с первого раза. Понял только, что хорошие, и сунул в карман: все равно сейчас ничего не пойму. Я их потом прочту, в каюте, на своей верхней койке, задернувшись шторкой. Долго буду читать, не один раз, откладывая, вспоминая, думая, счастливо переживая. И привезу их домой, эти письма из дому.

Ну так что же? Начпроды, наверное, уже договорились? Пора идти. Все, отдохнул, будет. Хороший выдался рейс!

Очерк

Фото автора

Рис. Е. Поливанова

Относиться к термитам надо с превеликим почтением: они появились на Земле, когда не только людей, но и динозавров и прочих страшилищ, давным-давно канувших в Лету, и в помине еще не было.

Термитов частенько величают «белыми муравьями», потому что они именно такой окраски, живут большими семьями и строят нечто вроде муравейников. И все же отличить термита от муравья нетрудно: у термита нет и намека на изящную муравьиную талию, а тельце его очень мягкое. А вот и еще принципиальное отличие термитов от муравьев. Вряд ли кто решится сесть на муравейник. А на термитнике можно спокойно сидеть. Правда, у Брема есть строки про некоего араба, заснувшего на крыше термитника и вставшего поутру в чем мать родила: термиты до последней ниточки съели его одежду. Но человека не тронули, хотя, наверное, и не по доброте душевной, а потому, что вегетарианцы. Но оставим беспечного араба и отправимся к термитам, обитающим в нашей стране.