Рафаэль Лафферти - Лучшее [Сборник фантастических рассказов]

Утро было ровно такое же, как и некоторое время назад. Это помнили орлы, это помнили облака. А вот борцы-пророки помнили это смутно, потому что частично утратили память.

Помните, что было написано на священном пергаменте? «Если вера твоя сильна, скажи горе: “Пойди и обрушься в море”. Гора пошла и обрушилась». Ну так вот, в то утро тоже была попытка испытать веру. Состязались великие пророки и борцы, отличавшиеся особой верой. Они изо всех напрягли свои мускулы и голосовые связки, и — О, радость! — гора сдвинулась с места и рухнула в море.

Гром небесный приказал водам отступить. Воды отказались принять гору. У пророков и борцов было достаточно веры, а у океана — нет. Кто же будет смеяться последним в это святое утро?

Они вечны, они в расцвете сил, но в народе их часто называют «братья дедов». Великие пророки, люди молитвы и борцы. Один из этих бесстрашных был индейцем, и он пытался поставить индейский символ на самого Бога. Бог, однако, похож на туман, так что писать на нем невозможно.

— Мы будем бороться, — сказал индеец Богу-туману, — бороться, чтобы увидеть, кто из нас станет богом этого дня. Я говорю тебе то, что не имеет смысла в обычные дни. Я не хотел бы учить тебя тому, как ты должен делать собственное дело, но иногда кому-то приходится брать на себя роль учителя. Кроме обычных дней, должны быть особые дни. У тебя они есть, я уверен, но ты держишь их спрятанными в мешке. Значит, я должен бороться и вырвать у тебя один такой день.

Они боролись так, как только может бороться с туманом человек, залитый потом и кровью. Но индеец победил — отобрал у Бога день и сам стал Богом этого дня.

— Это будет день травы, — решил индеец. — Не такой, как ваши сухие, ровные, бескровные дни.

Он долго лежал, обессиленный, сплетя пальцы; потом сила вернулась к нему.

— Здорово, что ты отмечаешь в своей книге падение каждого воробья, — сказал индеец Богу. — Смотри, не забудь отмечать и эти дни.

А дальше случилось вот что. Бог отметил день, ради которого с ним сражался индеец, но не в той книге, где отмечал обычные события, а на священном пергаменте. Так день, выигранный индейцем, стал первым из внекалендар-ных дней.

Пророки, борцы и самые разные молящиеся были на горе. Например, были чернокожие, которые сражались за дни кукурузы и дни слоновой кости. Были островитяне с коричневой кожей: они стояли за дни рыболова и дни дикой свиньи. Были люди с розовой кожей из северных лесов, они ходили по сосновым иглам и готовили бальзамы. Были уродливые жители болот и люди из больших городов. Все они сражались с Богом в страхе и трепете.

Некоторых обезглавили и четвертовали, части их тел с яростью были брошены на землю: говорят, им не хватило определенных качеств для победы или что их сила иссякла. Но другие, и таких большинство, вырывали у Бога великие дни, дни расцвета, дни зимородка, дни медхензоммер — летних девушек, дни Святого Гарве, дни индейского лета. То были прекрасные дни, полные любви и смерти, дни, бурлящие радостью и кровью. И все они были отмечены на особом священном пергаменте, и потому стали внекалендар-ными.

— Внекалендарные дни, — говорил Чак Бойвол. — Красивая идея, и мы почти ее доказали. Сезоны, которые не значатся в календаре! А ведь есть, наверное, целые эры, которые там не обозначены. Вроде ледникового периода. Я не говорю, что ледниковый период именно такой. Я говорю — вроде.

— Но ледниковый период — это абсолютная реальность. Он настоящий! — настаивала Хелен Хайтауэр.

Дискуссия длилась уже несколько часов. Хелен, жена Кристофера Фокса, вернулась с переговорного пункта, где она работала, надела живописные лохмотья и присоединилась к ученым.

— Конечно, настоящий, Хелен, — сказал Чак Бойвол. — Мне бы быть таким настоящим! Думаю, что ты помнишь этот период или знаешь его лучше большинства из нас. Твоя амнезия опасно неполная, ты слишком много знаешь. Боюсь, как бы тебя не поразил гром. Тем не менее, в обычном летоисчислении ледниковый период отсутствует.

— Но как, например, аборигены объясняли существование ледниковых отложений и вечной мерзлоты? — спросил Силач Остролист — то есть Остер Лист.

Они сидели в Университете, в уютной комнате на факультете психологии. Здесь Чак Бойвол обычно проводил встречи. Комната располагалась ровно под кабинетом спецэффектов, где работал профессор Тимашев.

— Как объясняли до появления современной геологии? — переспросил Бойвол. — Да никак. Просто одним прекрасным утром над прежним слоем возникал новый слой. Местный пастух наверняка сказал бы, что это луна вытянула его из земли или что он упал с неба.

— Ты сумасшедший, Бойвол, — с некоторой ажитацией заговорил Гарри Гор. — Откуда же тогда ледниковый период? Откуда бы ему взяться, даже вне календаря? Почему этот период оставил свои следы и в календаре тоже?

Руки у Адриана были очень большие и сильные. Почему они не замечали этого раньше?

— Я думаю, что существовала династия великих пророков и духоборцев, которые хотели вызвать к жизни ужасные дни Великой Зимы [49] Великая Зима — имеется в виду зима накануне Рагнарёка: гибели богов, описанной в скандинавской мифологии. , - сказал Бойвол, понижая голос. — Не знаю, почему они этого хотели и почему проливали ради этого кровь. Это были люди, но их помнят, как ледяных гигантов.

— О, это же мои пра-пра-пра-прадсдушки! — воскликнула День-Огонь, она же Хелен Хайтауэр. — Дни снега! Дни льда! Миллионы дней!

— Ты хочешь сказать, что определенные архетипы… — начал Кит Фокс.

— Трясли небесные столпы, пока не посыпался снег, и падал он миллион дней — внекалендарных, — закончил Чак Бойвол.

— Чудак, то есть Чак, ты точно помешался. — Кристофер почти повторил слова Гарри. Хоть и говорил Кристофер, но в центре всеобщего внимания был именно Гарри. Он странно улыбался, и кожа у него как будто светилась изнутри алым светом, как у тех, кто проливает кровавый пот, молясь и сражаясь. И почему раньше они этого не замечали?

— Я почти готов поверить, что ты — один из этих великих борцов, — сказал Кристофер Бойволу, но глядел при этом на Гарри.

— Ты просто сразил меня наповал, как копьем, Кит, — печально проговорил Бойвол. — Ты раскрыл тайну моей смерти. Я проиграл. Не знаю, когда это было. В один из внекалендарных дней. Я проиграл — год назад иди десять тысяч лет назад. Не смог встать в один ряд с Великими. Меня не сбросили с горы — я так и не поднялся на нее. Свободное место было, как и возможность для восхождения, но мне не хватило силы духа. Тот, кому суждено быть чемпионом или пророком, никогда не станет вновь обычным человеком. А я, таким образом, даже меньше, чем человек. Но, увы, я все помню и живу в днях другого рода.