Хадзимэ Камосида - Кошечка из Сакурасо 7 [ЛП]

Получилось полностью забыть про незримые кандалы, в которые её заковала школа. Ничто не душило. Городской пейзаж радовал своей красотой, а небо — высотой. Ею овладело ощущение превосходства и свободы. Правила, которые сдерживали её, перестали существовать.

Девушка почувствовала себя окрылённой. Она стала каждое воскресенье вызывающе наряжаться и ездить в соседний город. Болтала ни о чём с работниками бутиков, о которых вычитала в модных журналах, и даже осмелилась заговорить с популярным работником блинной, к которому в обычной ситуации даже не приблизилась бы.

Поездки в соседний город прочно вошли в её жизнь. А одна новая знакомая даже стала её другом. У неё не было мобильника, но оно и к лучшему — не приходилось вести унылые переписки. Подружка на воскресенье. С ней девушка могла говорить о чём угодно. О неудачах в школе, о муках любви, о разводе родителей… О втором браке матери… О том, что ни дома, ни в школе девушка не могла найти себе место…

По ходу повествования у читателя начинали закрадываться сомнения: что есть эта история с воскресеньем — реальность или сон? Внятного ответа текст не давал. Желая во что бы то ни стало узнать концовку, Сората дошёл до последней страницы.

Конец получился неожиданным.

Девушка завела близких друзей. Она наконец подумала: «Вот оно, счастье», но в следующий миг…

Она открыла глаза.

Перед нею был незнакомый белый потолок.

Человек в белом халате пояснил, что она в больнице. Девушка часто падала в школе в обморок, потому её госпитализировали.

Врач говорил что-то про стресс, какие-то сложные слова, но девушка не могла понять. Она ведь только что весело болтала с другом в соседнем городе…

Сората, как и персонаж в книге, был в растерянности. Однако на вопрос, что же произошло, история не ответила и подошла к концу.

До какого момента события были реальны, а с какого превратились в сон?

Движимый любопытством, Сората попытался перечитать книгу, но не смог отыскать вразумительный ответ.

Книга оставляла мощное, но тяжёлое впечатление. Сората никак не мог успокоиться, всё раздумывал о судьбе её героини.

По прошествии двух дней Сорате стало казаться, что Канна сказала меж строк: «Такова реальность».

— Какие впечатления? — задал простой вопрос Дзин.

— Интересно, но неприятно. А тебе как, Дзин-сан?

— Показалось, что сюжет не создавали.

— В каком смысле?

— Как бы сказать… Историю придумали не после того, как захотели написать рассказ, а скорее превратили в рассказ историю из собственной жизни.

— А, ясно.

Сората понял, что хотел сказать Дзин. В книге хорошо чувствовалось, как описывается скованность в школе и поверхностность отношений с друзьями.

К тому же Сората успел познакомиться с Канной, которая рассказала об отсутствии друзей, потому не мог отделаться от мысли, что она в самом деле бросила в сюжет книги добрую толику собственного жизненного опыта.

Сначала развод родителей, потом жизнь с матерью. Да и второй брак с новым отцом наложил отпечаток. В тексте героиня заявляет, что не любит новую фамилию, а это совершенно ясно перекликалось со словами Канны, которая ненавидит нынешнюю фамилию.

Постепенно в процессе чтения образ девушки превращался в Канну. Сората даже почувствовал вину за то, что невзначай подглядел за жизнью Канны в средней школе, что усугубляло неприятные впечатления от книги.

— Насчёт попытки написать вторую работу. Выходит, она хочет создать историю с чистого листа, о том, чего с ней не происходило? Как по мне, второй раз тот же номер не прокатит. Не получится просто описывать свою жизнь.

— Тогда как сделать, чтобы получилось?

— Сперва надо перестать себя заставлять и просто подождать, пока накопится достаточно эмоций, которые захочется выплеснуть.

— Нет, она уже не может ждать…

Стресс от неспособности писать находил у девушки совсем уж экстремальный выход. Если оставить всё как есть, очень скоро может приключиться беда.

— Сроки поджимают?

— Она хоть и показывает наброски сюжета, редактор качает головой.

— Тогда вот что. Поясню самое элементарное.

— А, подожди, пожалуйста. Запишу на бумаге.

Сората торопливо переместился к столу и занёс ручку над бумагой.

— Да вряд ли это стоит записывать, или на что ты надеешься?

— Я готов.

— По сути, если сделать лишь скелет истории, он будет на удивление простым. Какой протагонист, какой мир и место, какие люди и какие события, что они делают, что чувствуют, и, наконец, к чему это привело… Вот и весь костяк сюжета.

Дзин объяснял медленно, потому Сората успевал записывать.

— Например, возьмём «Воскресенье Золушки»… Это история о девочке, ученице средних классов, которая ни в школе, ни дома не могла найти себе место и мучилась от тягостных мыслей. Однажды она втайне от всех отправилась в соседний город, встретила ничем не обременяющих её людей и завела друга, с которым могла поговорить о чём угодно. Девушка отыскала место, где могла расслабиться и где была надежда… Или типа того.

— Понятно.

— Если рассматривать концовку, то вывод напрашивается следующий: сколько ни отворачивайся, жестокая реальность останется реальностью. Сон рано или поздно заканчивается, это она хотела, наверное, сказать.

Сората согласился, что концовка располагала к такому выводу.

— С этой историей закончим, идём дальше. Что ты хочешь, чтобы почувствовал читатель? Что он должен для себя принять? Автору очень важно это понимать. Писать нужно вдумчиво.

— Ты о теме?

— Если говорить по-простому, то да. Применительно к истории в целом — можно и так сказать, но ещё сюда относится впечатление, которое оставляет каждый персонаж.

— Э-э-э.

— Ну, допустим, один был «дурнем, который говорит невпопад».

Почему-то в голове Сораты возник образ Иори.

— В зависимости от того, какое впечатление персонаж должен производить, ты меняешь его образ. Если буквально, то хочешь или сделать его «бесполезным тупицей», или «милым дурачком, которого невозможно презирать». Вот сделал ты персонажа тугодумом, который доставляет окружающим неприятности и портит жизнь, его за это по головке не погладят… Напротив, если персонаж не думает о выгоде для себя, случайно втягивает в свои проблемы людей вокруг, но в итоге всех делает счастливыми, то его и презирать никто не сможет, правда?

Даже при одинаковом начале первый вариант и второй вариант произведут совершенно разное впечатление.

— Попробую рассказать ей.

— У меня об этом есть простенькая книжка, потом вышлю тебе.

— Правда? Огромное спасибо.

— Ну, не надейся, что вам прям точно поможет.

Пока они говорили, на включенный компьютер пришло письмо от Дзина. Он отправил его сразу же, хотя сказал, что пришлёт потом. Очень на него похоже.