Джек Вэнс - Златокожая девушка и другие рассказы

«А теперь мы уходим! – сообщила Джина. – Все вместе. Сначала нужно вызволить Черри – она попала в беду. Она позволила Чолвеллу запудрить себе мозги и восстановить себя против вас – и поэтому попала в беду. Пусть это послужит вам уроком. Никогда никому не позволяйте восстанавливать вас против сестер. Но мы не злопамятны. Мы все заявимся в суд и вызволим ее, – Джина рассмеялась. – Это будет забавно… А потом мы полетим на Землю, все вместе. У меня куча денег. Мне пришлось проделать чертовски опасную работу, чтобы получить эти деньги – но, в отличие от некоторых, я не жадная свинья». Джина снова рассмотрела каждую из девушек по очереди; при этом у нее возникло такое впечатление, будто она смотрела в шесть зеркал одновременно: «В конце концов мы на самом деле одинаковые. От этого возникает странное ощущение…»

Секретарша, сидевшая в приемной Майкрофта, подняла голову – и тут же поджала губы.

«Привет, Руфь! – сказала Джина. – Господин Майкрофт у себя?»

«Мы предпочитаем, чтобы клиенты заранее договаривались о времени приема, – с прохладцей ответила Руфь. – Это позволяет нам подготавливаться заранее и упорядочивать расписание работы». Секретарша надменно смотрела на Джину из-под полуприкрытых век… Несомненно, этой девушке нельзя было отказать в привлекательности и живости. Но почему Майкрофт каждый раз так нервничал и расстраивался в ее присутствии?

Джина сказала: «Мы только что прилетели, сегодня утром. На „Курьере Зимнего Шестиугольника“. У нас не было времени позвонить заранее».

«Вы?» – переспросила Руфь.

Джина кивнула: «Нас восемь! – она хихикнула. – Боюсь, сегодня старина Майкрофт может почувствовать себя нехорошо». Выглянув в коридор, она позвала: «Заходите, сестрицы!»

Руфь приподнялась было и снова опустилась на стул. Джина сочувственно улыбнулась ей, прошла через приемную и открыла дверь кабинета Майкрофта: «Привет, господин Майкрофт!»

«Джина! – отозвался Майкрофт. – Ты вернулась… Удалось ли тебе… – он прервался. – Кто из вас – Джина? Никак не могу понять…»

«Джина – это я! – весело заявила она. – Ничего, вы к нам привыкнете. А если возникнет путаница, имя каждой из нас можно прочесть на кисти руки».

«Но…»

«Это мои сестры. Теперь вы – опекун восьми близнецов».

«Поразительно! – прошептал Майкрофт. – Мягко говоря… Это просто какое-то чудо… Таким образом, тебе удалось найти родителей?»

«Как вам сказать… И да и нет. По правде говоря, из-за всех этих треволнений я позабыла о поиске родителей».

Майкрофт переводил взгляд с одной девушки на другую: «Это не какой-нибудь трюк? С зеркалами?»

«Никаких зеркал! – заверила его Джина. – Все мы сделаны из плоти и крови, и у каждой проказливый, несносный характер».

«Но ваше сходство невероятно!»

Джина вздохнула: «Это долгая история. Боюсь, ваш старый приятель Чолвелл сыграл в этой истории неблаговидную роль».

Майкрофт бледно улыбнулся: «По поводу Чолвелла у меня нет никаких иллюзий. Он был врачом-резидентом в женском пансионате на Кодироне, когда я был там директором. Хорошо его знаю, но никак не стал бы называть его приятелем… В чем дело, однако?»

Голос Джины задрожал: «Вы были директором Реабилитационного Пансионата?»

«Да. А что тут такого?»

«Подождите-ка… Дайте подумать».

Через несколько секунд Джина спросила: «Руфь давно на вас работает… Как давно?»

«Почти двадцать лет… Почему ты спрашиваешь?»

«Она встретилась с вами на Кодироне?»

«Да… В чем дело, наконец? – голос Майкрофта становился резким. – Ты чего-то не договариваешь!»

Джина сказала: «Здесь нет никакой тайны. Все стало ясно!» – она повернулась к сестрам. Те расхохотались – все, как одна.

В приемной Руфь наклонилась над столом, яростно перелистывая страницы какого-то документа. Бедняга Майкрофт!

Залив и широкий пустынный пляж отгородились от ветра крутым скалистым мысом. Вода в заливе едва заметно приподнималась и опускалась. Высоко в почти неподвижном воздухе небо затянула сплошная серая пелена. Море тускло блестело, как старое олово.

Пляж окаймляли дюны, а за ними неподалеку начинался лес смолистых черно-зеленых кипарисов. Лес не отступал перед дюнами, удерживая песчаные наносы бородатыми корнями.

Среди дюн виднелись руины: стеклянные стены, помутневшие под соленым ветерком с налетавшими вместе с ним песчинками. Там, за этими стенами, человеческое существо устроило себе постель из травы и полосчатых водорослей. Ее звали Митрой – по меньшей мере, так ее звали жуки. Другого имени она не помнила – приходилось довольствоваться этим.

Имя, подстилка из травы, накидка из бурой ткани, украденная у жуков – больше у нее ничего не было. Пожалуй, ее имуществом можно было бы назвать также плесневеющую груду костей, валявшихся в лесу, в ста метрах за границей дюн. Кости эти очень ее интересовали – она смутно помнила, что они каким-то образом были с ней связаны. Давным-давно, когда ее руки и ноги были короткими и пухлыми, она не замечала достопримечательного сходства между строением своего тела и этими костями. Но теперь ее конечности удлинились, и сходство стало очевидным. Глазницы остались от глаз – таких же, как ее глаза, рты с зубами и челюстями, черепа, плечи и ребра, ступни – все было такое же, как у нее. Время от времени она забредала в лес и стояла, погрузившись в раздумье, хотя в последнее время такие посещения стали редкими.

Тянулся унылый пасмурный день. Митра скучала и тревожилась. Поразмышляв, она решила, что проголодалась. Прогулявшись среди дюн, она равнодушно сорвала и съела несколько стручков травы. Может быть, она все-таки не хотела есть?

Она прошлась вдоль берега и остановилась, глядя на залив. Влажный ветерок трепал ее бурую накидку, взъерошил волосы. Может быть, пойдет дождь? Она беспокойно взглянула на небо. Дождь делал ее мокрой и несчастной. Она всегда могла укрыться под скалами крутого мыса – но иногда лучше было оставаться мокрой.

Продолжив прогулку по пляжу, она поймала и съела маленькую креветку. Соленая плоть рачка не доставила ей удоволствия. Да, скорее всего, она еще не проголодалась. Митра подобрала острую палку и провела по влажному песку длинную – пятнадцатиметровую, тридцатиметровую – прямую линию, остановилась и обернулась, с удовольствием рассматривая оставленный след. После этого она вернулась к началу линии и провела еще одну прямую, параллельную первой, с промежутком шириной в ладонь. Охваченная внезапным возбуждением, она принялась чертить все больше линий вдоль берега, пока песок не покрылся обширной решеткой параллельных борозд.

И снова она с удовлетворением рассмотрела результаты своих усилий. Рисовать такие борозды на гладком песке было занятно и приятно. Она собиралась снова этим заняться через некоторое время – и на этот раз, может быть, проводить волнистые или пересекающиеся линии. Но пока что сделанного было достаточно. Митра выронила палку. У нее снова возникло ощущение голода, которое на самом деле не было голодом. Она поймала песчаную саранчу, но не съела ее, а выкинула.