Джек Вэнс - Златокожая девушка и другие рассказы

Этот день оказался достопримечательным во многих отношениях. Он знаменовал собой бесповоротную перемену в жизни Бернисти: теперь он стал не просто изыскателем, а главным экологом, выполняющим гораздо более специализированные функции, причем его престиж соответственно повысился. Именно в этот день Новая Земля начала приобретать сходство с пригодным для человеческого обитания миром – ее больше нельзя было назвать бесплодной каменистой пустыней, окруженной ядовитой атмосферой. Поросль вики на лёссовой равнине превратилась в крапчатое зеленовато-коричневое пространство, сплошь усеянное пестрящими лишайниковыми стручками. Созревали первые семена. Лишайники испустили споры уже три или четыре раза. В атмосфере Новой Земли еще не было заметных изменений – она по-прежнему состояла в основном из углекислого газа, метана и аммиака с примесями водяных паров и инертных газов, но воздействие вики геометрически прогрессировало; площадь озелененной поверхности была еще небольшой по сравнению с ожидаемой.

Третьим важным событием того же дня стало появление Кэтрин.

Она спустилась на небольшом космическом катере и приземлилась с неуклюжестью, свидетельствовавшей либо об отсутствии достаточных навыков пилотирования, либо о физическом изнеможении. Бернисти наблюдал за прибытием катера с прогулочной палубы звездолета «Бодри»; Берель стояла рядом.

«Космическая яхта кэйев!» – тревожно заметила Берель.

Бернисти бросил на нее быстрый удивленный взгляд: «Почему ты так думаешь? Это может быть катер с Алвана или с Канопуса – или из системы Грэмера. Может быть, даже данническое судно с Копенхага».

«Нет. Это кэйи».

«Откуда ты знаешь?»

Из катера выбралась молодая женщина. Даже издалека была заметна ее красота – это чувствовалось в уверенности движений, в какой-то врожденной грации… На ней не было почти никакой одежды, кроме дыхательного шлема. Бернисти не мог не заметить, как сразу напряглась Берель. Ревность? Берель не проявляла никакой ревности, когда Бернисти забавлялся с другими гейшами – неужели она почувствовала более серьезную угрозу?

Берель гортанно выдавила: «Это шпионка. Ее подослали кэйи. Избавься от нее, пусть улетит!» Бернисти уже надевал дыхательный шлем; через несколько минут он вышел на пыльную равнину навстречу молодой женщине – та медленно приближалась, пригнувшись против ветра.

Бернисти остановился и разглядел ее получше. У нее было хрупкое телосложение, более изящное, нежели у большинства женщин Бирюзовой системы. Ее прическа напоминала плотную шапочку спутанных черных волос, бледная кожа казалась слегка подсвеченной, как пергамент, она широко раскрыла темные глаза.

Бернисти ощутил странное волнение – у него перехватило дыхание от непривычного трепета и стремления быть защитником этой девушки; ни Берель, ни какая-либо другая женщина никогда не вызывали у него таких чувств. Берель стояла у него за спиной. Гейша ненавидела незнакомку – это прекрасно понимали и Бернисти, и сама красавица.

Берель повторила: «Шпионка! Прикажи ей убираться!»

«Спроси – что ей нужно?» – отозвался Бернисти.

«Я говорю на языке „бирюзовых“, Бернисти, – сказала незнакомка. – Можешь сам спрашивать меня о чем угодно».

«Хорошо! Кто ты? И что ты здесь делаешь?»

«Меня зовут Кэтрин…»

«Я так и знала, она кэйянка!» – воскликнула Берель.

«Я – преступница. Сбежала, не желая подвергаться наказанию, и прилетела сюда».

«Пойдем! – пригласил ее Бернисти. – Познакомимся с тобой поближе».

В кают-компании «Бодри», где уже собрались многочисленные любопытствующие, Кэтрин рассказала свою историю. Она назвалась дочерью Киркассианского владетеля…»

«Это еще кто такой?» – с подозрением спросила Берель.

Кэтрин спокойно ответила: «Несколько киркассиан все еще владеют цитаделями в Кевиотских горах – наше племя происходит от древних разбойников».

«Значит, ты – дочь разбойника?»

«Более того, я сама – преступница», – с прежним спокойствием заявила Кэтрин.

Бернисти больше не мог сдерживать любопытство: «Что ты сделала, девушка? В чем состояло твое преступление?»

«Я совершила…» – тут она употребила кэйское слово, непонятное Бернисти. Берель нахмурилась – очевидно, ей значение этого термина тоже было неизвестно. «После чего, – продолжала Кэтрин, – я опрокинула на голову жрецу жаровню с фимиамом. Если бы я сожалела об этом, я осталась бы, чтобы понести наказание. Но я ни о чем не жалею. Поэтому я украла космическую яхту и прилетела сюда».

«Невероятные враки!» – с отвращением обронила Берель.

Бернисти происходящее скорее забавляло: «Само собой, девушка, у нас есть все основания подозревать, что ты – кэйская шпионка. Что ты можешь на это сказать?»

«Даже если бы я была шпионкой, я стала бы это отрицать – не правда ли?»

«Значит, ты утверждаешь, что ты – не шпионка?»

Лицо Кэтрин сморщилось – она внезапно разразилась веселым смехом: «Нет. Я готова это признать. Я – кэйская шпионка».

«Я так и знала, так и знала…» – бормотала Берель.

«Помолчи, женщина!» – приказал Бернисти. Повернувшись к Кэтрин, он удивленно поднял брови: «Ты признаёшь, что ты – шпионка?»

«Ты мне не веришь?»

«Клянусь башанскими быками! Не знаю, что и думать, честное слово!»

«Лукавая мошенница, коварная паучиха! – возмущалась Берель. – Искусно плетет шелковую пелену, застилающую тебе глаза!»

« Тихо! – взревел Бернисти. – Неужели ты думаешь, что я не умею распознать обман?» Снова повернувшись к Кэтрин, он сказал: «Только сумасшедшая согласилась бы признать, что она – шпионка».

«Возможно, я – сумасшедшая», – серьезно и просто отозвалась та.

Бернисти возвел руки к потолку кают-компании: «Прекрасно, замечательно – какая разница? У нас нет никаких секретов, так или иначе. Хочешь шпионить? Занимайся этим в свое удовольствие – откровенно или тайком – как тебе нравится, мне все равно. Если ты просто ищешь убежища – пожалуйста, мы предоставим тебе убежище, так как ты находишься на территории Бирюзовой цивилизации».

«Благодарю тебя, Бернисти».

Бернисти вылетел на разведочном катере в сопровождении картографа Бродерика, чтобы изучать Новую Землю, фотографировать ее и, в целом, получить лучшее представление о планете. Всюду наблюдался сходный ландшафт: унылая изборожденная местность, напоминавшая внутренность остывшей обжиговой печи. Всюду открытые ветрам равнины, занесенные глинистой пылью, простирались между зубчатыми хребтами крутых безжизненных скал.

Бродерик подтолкнул локтем главного эколога: «Смотри!»

Взглянув в указанном направлении, Бернисти увидел на поверхности пустыни едва заметные, но безошибочно узнаваемые очертания трех квадратов – обширных участков, заваленных крошащимися камнями, рассеянными по песчаным наносам.