Джек Вэнс - Златокожая девушка и другие рассказы

Ситуация могла быть чревата трагедией. Если так, пусть будет так! Он – Бо Хислдайн, Бодливый Бо, Белокурая Бестия! Он делает, что хочет, он проталкивается по жизни безрассудно и беззаботно, никому не уступая дорогу!

Алиса направилась к академическим корпусам. Бо следовал за ней метрах в шести-семи, восхищаясь упругими движениями ее тела.

Утром, как только она позавтракала, Алиса позвонила Уолдо в Поднебесную Гавань. Появившийся на экране Уолдо мало напоминал пригожего, безмятежного и галантного Уолдо, прибывшего в такси вечером предыдущего дня, чтобы показать ей город. Новый Уолдо – бледный, осунувшийся и мрачный – не хотел встречаться глазами с сочувственно наблюдавшей за ним Алисой.

«Кости переломать они не успели, – глуховато произнес он. – В этом мне повезло. Как только джики начинают бить человека, они не останавливаются, пока не убивают жертву – причем наказать их за это невозможно, потому что земные законы на инопланетян не распространяются».

«А эта дрянь, которой тебя облили – она ядовитая?»

Уолдо смущенно крякнул и бросил на экран быстрый, пронзительный и подозрительный взгляд: «Меня скребли и чистили, обрили наголо. Но от меня все еще воняет. Судя по всему, эта смола реагирует с белками кожи и не исчезает, пока загрязненный кожный покров не облезет».

«В высшей степени странная и неприятная история! – задумчиво произнесла Алиса. – Кто мог устроить такую проказу? И зачем?»

«По меньшей мере я знаю, кто. Субъект в зеленых брюках, сидевший в кафе за столиком напротив. Я как раз хотел тебя спросить: ты фотографировала эту парочку?»

«Да, у меня есть их фотография! Мне они показались типичными метрополитами. Но ты, скорее всего, не опознаешь этого типа – он отвернулся и прикрыл лицо рукой. Женщину, однако, хорошо видно».

Уолдо наклонился к объективу; в нем появилось что-то похожее на прежнюю сосредоточенную энергию: «Замечательно! Ты не привезешь мне эту фотографию? Я покажу ее полиции, они живо установят личность мерзавца. Кто-то дорого заплатит за эту проделку!»

«Конечно, я могу прислать фотографию, – сказала Алиса. – Боюсь, однако, что у меня нет времени навестить тебя в Поднебесной Гавани. Сегодня мне обязательно нужно быть в Академии».

Уолдо слегка отпрянул, его глаза блеснули: «За один день многому не научишься. Как правило, даже предварительное ознакомление с распорядком Академии занимает неделю».

«Думаю, что я смогу найти интересующие меня сведения за пару часов – другого времени у меня на это не будет».

«Могу ли я поинтересоваться, какого рода сведения тебя так интересуют? – в голосе Уолдо появилась резковатая нотка. – Или это великая тайна?»

«Никакой тайны тут нет! – подобное подозрение заставило Алису рассмеяться. – Меня в какой-то мере интересуют формальные методы внушения идеологии метрополитов. Академики – разношерстный народ, но в большинстве своем – убежденные метрополиты, городские снобы. На самом деле я осмеливаюсь предположить, что именно благодаря этому качеству им удается занимать свои должности. В конце концов, кролики не нанимают львов воспитателями своих детей».

«Я тебя не понимаю!» – высокомерно отозвался Уолдо.

«Все очень просто. Если воспользоваться той же метафорой, академики внушают юным кроликам повадки, приличествующие кротким и послушным кроликам. Мне было бы любопытно узнать, какие методы применяются с этой целью».

«Ты потеряешь время, – сказал Уолдо. – Я посещал Академию и не замечал там никаких кроличьих повадок».

«Ты скорее заметил бы их отсутствие, – возразила Алиса. – Прощай, Уолдо! Ты показал мне Джилливилл, что очень хорошо с твоей стороны. Мне очень жаль, что вчерашний вечер закончился такой неприятностью».

Уолдо изумленно уставился в свежее юное лицо, такое беззаботное и веселое: «Ты прощаешься?»

«Вполне может быть, что мы больше не увидимся. Но, может быть, в один прекрасный день у тебя появится желание посетить далекие миры».

«Чертовски маловероятно», – пробормотал Уолдо.

«Загадочная история!» – думала Алиса, пока летела к Академии в аэротакси. Скорее всего, человек в зеленых брюках принял Уолдо за кого-то другого. Или просто злобно пошутил, движимый извращенным чувством юмора – такие люди нередко попадались в психологической окрошке огромного мегаполиса.

Такси высадило ее на площадке в центре студенческого городка. Несколько секунд она стояла, восхищаясь открывшейся перспективой дорожек и ползущих тротуаров, разбегавшихся туда-сюда среди газонов и аллей к белым корпусам под гигантскими вязами, к мемориальной часовой башне Энойе, высеченной из цельного кристалла кварца высотой пятьдесят метров. Мимо проходили студенты в колоритных одеждах – каждый представлял собой миниатюрный одинокий космос, исключительно чувствительный к психическим стимулам окружающей среды. Алиса задумчиво покачала головой и подошла к информационному табло, позволявшему найти на карте-схеме элементы академической инфраструктуры – корпуса институтов физики, биологии, математики, истории человечества, антропологии и сравнительной культурологии, ксенологии, космологии, изящных искусств и человеческой идеологии, десятки других. Под схемой находилось объявление для посетителей:

«Каждый корпус состоит из ряда променадов или тематических пассажей, оборудованных эффективными педагогическими экспонатами. Променады пересекаются и соединяются, благодаря чему обеспечивается беспрепятственный доступ к разделу, посвященному той или иной дисциплине, согласно потребностям посетителя. Студент сам определяет интересующую его область знаний и получает распечатанную схему маршрута передвижения по пассажам корпуса. Он движется со скоростью, зависящей от его способности усваивать материал – понимание им этого материала постоянно проверяется; закончив маршрут, он овладевает предметом обучения».

Алиса прошла к корпусу Института истории. Внутри она сразу остановилась, с почтением обозревая роскошный вестибюль, внушавший почти головокружительное ощущение масштаба и разнообразия человеческих деяний. На полу, под толстым слоем прозрачного хрусталя простиралась светящаяся карта земной поверхности, спроецированная почти без искажений посредством изобретательной коррекции координатной сетки в зависимости от точки зрения наблюдателя. Темно-синий купол вестибюля мерцал созвездиями. Вдоль стен, чуть выше уровня глаз, тянулась непрерывная череда концепций: здесь медленно двигалась процессия мужчин, женщин и детей – устало бредущие крестьяне, варвары в нарядах из перьев и кожи, воинственные горцы, марширующие под звуки труб и барабанов, герои, гордо вышагивающие поодиночке, прелаты и патриархи, гетеры, украшенные гирляндами цветов весталки и грациозные танцовщицы, люди с непроницаемыми лицами – всевозможных возрастов, в грязноватой поношенной одежде, – этруски, кельты, скифы, зумбелиты, драгониты и менониты, кичливые вавилонские жрецы, кавказские рыцари… Они появлялись из тумана в конце вестибюля; проходя мимо, они время от времени поворачивали головы, чтобы бросить взгляд на посетителя Института; в другом конце огромного помещения они постепенно исчезали в тумане.