Джек Вэнс - Шато д'Иф и другие повести

В конце концов они не преуспели в своем начинании. Безумие Берка не демонстрировалось никакими объективными испытаниями. Тем не менее, психиатры согласовали заключения и выставили интуитивный диагноз: «экстремальная паранойя». Они назвали Берка «обманчиво рациональным пациентом, хитроумно скрывающим одержимость». В самом деле, его одержимость скрывалась настолько хитроумно, что только высококвалифицированные психопатологи – такие, как они – способны были ее распознать. Психиатры сообщили, что Берк апатичен, замкнут и мало интересуется чем-либо, кроме состояния и местонахождения своей жертвы, доктора Ральфа Тарберта, об организации встречи с которым он неоднократно просил; разумеется, его просьбы не были удовлетворены. Психиатрам требовалось дополнительное время для изучения состояния Берка – только после этого они могли бы представить в суд определенные рекомендации.

Дни проходили за днями, и паранойя Берка, по-видимому, усиливалась. Психиатр отметил симптомы мании преследования. Берк дико озирался в палате так, словно сопровождал взглядом какие-то плавающие в воздухе объекты. Он отказывался есть, исхудал. Он боялся темноты настолько, что ему позволили пользоваться ночником. Дважды санитары замечали, что он бил по воздуху руками.

Берк страдал не только психически, но и физически. Он постоянно чувствовал, как что-то словно растягивало и скручивало ему мозг – это ощущение напоминало первоначальную пытку денопализации, но, к счастью, было не столь интенсивным. Ксаксаны не предупреждали его об этих мучительных симптомах. Если «очищенный» вынужден был ежемесячно подвергаться таким поползновениям нопалов в дополнение к невыносимой агонии денопализации, Берк мог только посочувствовать их непреклонному решению избавить от нопалов всю Вселенную.

Попытки проникнуть в его мозг становились все более настойчивыми. Берк начинал опасаться того, что он действительно сходил с ума. Психиатры торжественно задавали вопросы и наблюдали за его реакциями настороженными совиными глазами, в то время как оседлавшие их нопалы, появлявшиеся в палате вместе с психиатрами, следили за ним с почти таким же ничего не выражающим вниманием. В конце концов лечащий врач прописал успокоительное средство, но Берк отказывался его принимать – он боялся спать. Нопалы кружились прямо у него над головой и заглядывали в глаза, распуская трепещущую вздыбленную щетину подобно курице, купающейся в песке. Врач вызвал санитаров: Берка схватили и сделали ему принудительную инъекцию; вопреки яростному стремлению сохранять бдительность, он погрузился в сонное отупение.

Шестнадцать часов спустя он проснулся и неподвижно лежал, глядя в потолок. Головная боль прошла; он чувствовал себя обмякшим и распухшим – так, словно простудился и заболел. К нему постепенно возвращались воспоминания – обрывочные, неохотно появлявшиеся перед внутренним взором. Берк поднял глаза, чтобы проверить воздух над койкой. К своему огромному облегчению, он не заметил никаких нопалов. Берк вздохнул и опустил голову на подушку.

Дверь открылось – вошел санитар, кативший перед собой тележку с едой.

Берк приподнялся на койке и взглянул на санитара. На нем не было нопала. Пространство над головой санитара пустовало; ненавистные глаза-полушария не пучились над облаченными в белый халат плечами.

Берку пришла в голову тревожная мысль; он наклонился, опустив голову, медленно поднял руку, ощупал затылок и шею под затылком. Там не было ничего, кроме его собственной кожи и его собственных волос.

Санитар стоял и смотрел на него. Казалось, Берк сегодня вел себя спокойнее, почти нормально. У лечащего врача-психиатра, делавшего регулярный обход, возникло такое же впечатление. После короткого разговора с Берком он не мог избавиться от убеждения в том, что психическое состояние Берка стало нормальным. В связи с чем он выполнил обещание, которое дал несколько дней тому назад, позвонил Маргарет Хэйвен и сообщил ей, что она могла бы навестить Берка в то время, когда к пациентам обычно пускали посетителей.

После полудня, в тот же день, Берка известили о том, что к нему пришла Маргарет Хэйвен. Берк последовал за санитаром в весело украшенный зал ожидания, почти неотличимый от вестибюля какой-нибудь гостиницы.

Маргарет подбежала к нему и взяла его за руки. Она изучала его лицо ищущими глазами; ее собственное лицо, исхудавшее и бледное, озарилось радостью: «Пол! Ты вылечился! Я знаю! Это сразу видно!»

«Да, – сказал Берк. – Я снова стал самим собой». Они присели.

«Где Ральф Тарберт?» – спросил Берк.

Маргарет отвела глаза: «Не знаю. Он пропал с тех пор, как выписался из больницы». Она снова схватила Берка за руки: «Мне запретили говорить с тобой об этих вещах – врач не хочет, чтобы ты лишний раз возбуждался».

«Это очень заботливо с его стороны. Как долго меня собираются здесь держать?»

«Не знаю. До тех пор, пока не примут какое-нибудь окончательное решение, надо полагать».

«Хммф! Они не могут содержать меня в лечебнице бесконечно, если не получат судебный приказ».

Маргарет снова отвела глаза: «Насколько я понимаю, полиция умыла руки и не желает заниматься твоим делом. Доктор Тарберт отказался предъявлять обвинения; он настаивает на том, что вы с ним совместно проводили эксперимент. Полиция считает, что он тоже…» – она прервалась.

Берк усмехнулся: «Тоже свихнулся – так же, как я? Что ж, Тарберт не сошел с ума. На самом деле он говорит правду».

Маргарет наклонилась вперед, полная сомнений и тревоги: «Что происходит, Пол? Ты занимаешься чем-то странным – и при этом не работаешь на правительство, я в этом уверена! Но меня ужасно беспокоят твои эксперименты!»

Берк вздохнул: «Не знаю… Все изменилось. Наверное, я в самом деле был сумасшедшим. Наверное, я провел целый месяц, погруженный в самые причудливые галлюцинации, доступные воображению. Я ни в чем не уверен».

Маргарет отвернулась и тихо сказала: «Я все время думаю о том, следовало ли мне вызывать полицию. Я думала, что ты убивал доктора Тарберта. Но теперь… – она слегка развела руками. – Теперь я тоже ни в чем не уверена».

Берк промолчал.

«Так ты мне ничего не объяснишь?»

Берк бледно улыбнулся и покачал головой: «Ты снова подумаешь, что я спятил».

«Ты на меня не сердишься?»

«Конечно, нет».

Прозвучал звонок, объявлявший об окончании визита; Маргарет поднялась на ноги. Берк поцеловал ее и заметил, что у нее на глаза навернулись слезы. Он похлопал ее по плечу: «В один прекрасный день я все тебе расскажу – возможно, как только меня отсюда выпустят».

«Ты обещаешь?»

«Обещаю».

На следующее утро доктор Корнберг, главный психиатр лечебницы, заглянул в палату Берка во время еженедельного обхода. «Так-так, господин Берк! – ворчливо приветствовал он пациента. – Как поживаете?»