Джек Вэнс - Шато д'Иф и другие повести

«Ваши предпочтения несущественны! Нам был нанесен огромный ущерб, и вы обязаны выполнять наши указания».

«Мы не обязаны выполнять неразумные, безответственные приказы».

Ксаксан задумался: «Ты слишком много себе позволяешь. Ты понимаешь, что я могу заставить тебя подчиняться?»

Берк пожал плечами: «Возможно».

«Вы согласны терпеть этих паразитов?»

«Не бесконечно. На протяжении многих лет мы либо истребим их, либо сделаем их социально полезными. Перед тем, как это случится, нам потребуется время, чтобы приспособиться к существованию псионного мира. Еще одно соображение: на Земле мы участвуем в нашей собственной войне – в так называемой „холодной войне“ против особенно отвратительной формы порабощения. Псионное восприятие позволило бы нам легко победить в этой войне, почти не проливая кровь – что было бы выгодно всем заинтересованным сторонам. В данный момент мы ничего не выиграем и все потеряем, если сразу уничтожим всех нопалов».

Бесстрастный голос ксаксанской коробки-переводчика стал почти язвительным: «Как ты заметил, затронуты интересы двух планет».

«Совершенно верно. Уничтожение нопалов нанесет Иксаксу такой же ущерб, как Земле».

Апиптикс удивленно откинул голову назад: «Нелепость! Ты ожидаешь, что после ста двадцати лет борьбы с нопалами мы остановимся, почти достигнув своей цели?»

«Вы одержимы нопалами! – сказал Берк. – Вы забыли о том, что развязали войну под влиянием гхырра?»

Апиптикс отвернулся, глядя на мрачный пруд: «Гхырра больше нет. Нопалы остались».

«Что весьма кстати, так как нопалов можно давить, используя их в качестве защитных оболочек – предохраняющих как от нопалов, так и от других паразитов, обитающих в паракосмосе».

«Гхырр уничтожен. Теперь мы уничтожим нопалов. После чего нам больше не потребуется защита».

Берк отозвался саркастическим смешком: «Мои нелепости не идут ни в какое сравнение с твоими!» Берк указал на небо: «Там миллионы миров – таких, как этот. И ты думаешь, что гхырр и нопалы – единственные существа, населяющие паракосмос?»

Апиптикс втянул голову, как испуганная черепаха: «Там есть другие?»

«Смотри сам».

Апиптикс застыл, стараясь воспринять паракосмос: «Я вижу непонятные формы. Одна из них… Мерзкое, злобное существо!» Ксаксан взглянул на Тарберта, напряженно смотревшего в небо, и повернулся к Берку: «Ты видел эту тварь?»

Берк тоже взглянул на небо: «Я вижу нечто напоминающее гхырра… У этого существа округлое, вздувшееся тело, два больших глаза, горбатый клюв, длинные щупальца…»

«Да. Я его вижу, – Апиптикс помолчал. – Ты прав. Нопалы нужны для защиты. Как минимум, временно. Пойдем, пора возвращаться».

Он промаршировал к челноку вверх по склону холма. Берк и Тарберт стали подниматься за ним.

«Ты здорово изобразил гигантского осьминога, – заметил Берк. – Я даже испугался»

«Сначала я хотел представить себе китайского дракона, – отозвался Тарберт. – Но осьминог, конечно, выглядит правдоподобнее».

Берк задержался, изучая паракосмос: «На самом деле мы его не обманываем. Должны быть другие паразиты, такие, как гхырр и нопалы. Кажется, я вижу нечто в этом роде – очень далеко… Что-то вроде клубка копошащихся червей…»

«На сегодня с меня хватит адских тварей! – с неожиданной горячностью заявил Тарберт. – Вернемся домой и напугаем до смерти коммунистов!»

«Благородная мысль! – согласился Берк. – Кроме того, в багажнике моей машины – сто килограммов золота».

«Кому нужно золото? Мы – ясновидящие! Мы можем запросто обчистить кошельки всех владельцев казино в Лас-Вегасе. Наша система – вне конкуренции!»

Космический челнок воспарил над поверхностью древней планеты, поднимаясь по диагонали над гигантской расщелиной, расколовшей ее поверхность и зиявшей неизмеримыми глубинами. Взглянув в эту пропасть, Берк увидел, как из нее поднимались взъерошенные щетинистые силуэты – один за другим они перемещались в паракосмическом пространстве, устремляясь к искаженному, но знакомому аналогу сферы, сиявшему зеленовато-желтым светом.

«Старый добрый Нопалгарт! – сказал Берк. – Мы скоро вернемся».

В верхней части мозга Эрна соединились два нерва; он осознал себя, ощутил темноту и тесноту. Ощущение было неудобным. Напрягая конечности, он уперся ими в скорлупу – скорлупа сопротивлялась давлению во всех направлениях, кроме одного. Он пинался, бодался и в конце концов пробил брешь. Стесняющее давление ослабло. Извиваясь, Эрн стал царапать когтями пленку мембраны, разорвал ее – и тут же почуял неожиданно неприятный запах выделений – чужих, не своих. Чужак рывком повернулся, пытаясь достать Эрна. Эрн отпрянул, отбиваясь от нащупывающих конечностей соседа, казавшихся угрожающе сильными и массивными.

Наступил период бездействия. Каждый из двоих ненавидел другого: они были похожи, но слишком отличались. Через некоторое время схватка возобновилась: маленькие существа дрались, издавая едва слышные писк и чириканье.

В конечном счете Эрну удалось задушить противника. Стараясь отделиться от него, он обнаружил, что ткани срастались – Эрн и его сосед становились одним организмом. Эрн расширился, обернул собой побежденного и слился с ним.

Эрн немного отдохнул, изучая возможности сознания. Стеснение снова становилось нестерпимым. Эрн опять принялся брыкаться и упираться, пробивая новую трещину, и скорлупа распалась.

Эрн выкарабкался в толщу мягкого ила, поднялся к поверхности и взглянул наверх, в заполненную слепящим светом сухую, едкую пустоту. Сверху послышался пронзительный крик. К нему стремительно спускалась огромная тень. Эрн отпрыгнул и уклонился от хватки двух щелкающих черных когтей. Лихорадочно шлепая по илу, он соскользнул в прохладную воду и погрузился в нее.

В воде обитали другие существа; со всех сторон Эрн замечал их расплывчатые формы. Некоторые походили на него: бледные мальки с выпученными глазами, узкими черепами и пленочными полупрозрачными гребешками. Другие были крупнее, с отчетливо развитыми ногами и руками, с жесткими гребнями и прочной, серебристо-серой шкурой. Эрн встрепенулся, проверяя движения конечностей, и поплыл – сначала осторожно, потом уверенно. Он почувствовал голод и стал есть – личинок, узелки-наросты на корнях тростников, всякую мелочь.

Так началось детство Эрна; мало-помалу он научился разбираться в условиях подводного мира. Течение времени не поддавалось измерению – под водой не было вех, позволявших вести отсчет каких-либо циклов, здесь полумрак не прерывался ни светом, ни тьмой, здесь ничто не менялось, кроме самого Эрна, продолжавшего расти. Единственными примечательными событиями на морском мелководье были трагедии. То и дело игривый малек увлекался и опрометчиво заплывал слишком далеко от берега – течение подхватывало его и уносило под пелену грозовых туч, в штормящее море. Птицы-броненосцы время от времени уносили несмышленых мальков, плескавшихся на поверхности. Страшнее всех было чудище, таившееся в придонной трясине: безжалостная тварь с длинными руками, плоской мордой и четырьмя костными гребнями на черепе. Однажды Эрн едва не стал его жертвой. Чудище подкралось под корнями болотных тростников и набросилось на Эрна. Предупрежденный внезапным возмущением воды, Эрл отпрянул в последний момент – коготь чудища успел оцарапать ему ногу. Тварь пустилась вдогонку, испуская идиотские призывные звуки, но тут же бросилась в сторону, поймала одного из сверстников Эрна и опустилась на дно, чтобы прожевать добычу.