Джек Вэнс - Шато д'Иф и другие повести

Кийт отказался, резко покачав головой – таков был характерный для Нгаси жест.

«Вы уже встречались с маршалом Хашембе?» – вежливо спросил Шгаве.

Кийта подробно инструктировали, но на этот счет он не получил никаких указаний. Пришлось ответить уклончиво: «Я высоко ценю опыт и способности маршала Хашембе».

Хашембе сухо кивнул, но ничего не сказал.

«Хотел бы воспользоваться этой возможностью, – продолжал Шгаве, – чтобы узнать, сочувствуете ли вы моей программе теперь, когда вы смогли лично познакомиться с пусковыми установками».

Кийт задумался. Слова Шгаве означали, что раньше между ними существовало расхождение по этому вопросу. Погрузившись в роль Тамбы Нгаси, Кийт ответил так, как ожидалось бы, по-видимому, от настоящего Нгаси: «Слишком много бесполезных затрат, слишком много иностранного влияния. Нам нужна вода для орошения полей, ножны лекарства для больного скота. Их нет – тем временем мы расходуем сокровища на дурацкие архитектурные выкрутасы в Феджо». Краем глаза Кийт заметил, что Хашембе слегка прищурился. Значило ли это, что маршал одобрял его позицию?

Шгаве отозвался с чопорной любезностью: «Хорошо понимаю ваши возражения, но следует учитывать также тот факт, что русские предоставили нам заем, тем самым позволив сделать столицу символом прогресса. Они не разрешили использовать эти деньги в других, не столь поучительных целях. Мы согласились на их условия – и я считаю, что это пошло нам на пользу. В наши дни престиж имеет огромное значение».

«Для кого? – проворчал Кийт. – И зачем? Почему мы должны красоваться в лучах славы, за которую не смогли заплатить сами?»

«Вы признаёте поражение прежде, чем началась битва! – напористо возразил Шгаве. – К сожалению, бедность – наше общее африканское наследие, и нам надлежит преодолеть это препятствие».

Кийт, в роли Нгаси, сказал: «Моя родина – Котоба, в верховьях Дасы, мой народ живет в глинобитных хижинах. Подобные представления о славе и престиже смехотворны в глазах бедняков Котобы. Дайте нам воду! Дайте нам скот и лекарства для скота!»

Голос Шгаве понизился: «Я тоже хотел бы предоставить жителям Котобы воду, скот и лекарства. Но я хочу большего – хотя говорить о „лучах славы“ нам, пожалуй, не подобает».

Хашембе поднялся на ноги, коротко кивнул премьер-министру и Кийту и вышел из столовой. Шгаве покачал большой круглой головой: «Хашембе не понимает мою мечту. Он хочет изгнать иностранцев: русских, французов, индусов и китайцев – в особенности китайцев».

Кийт тоже поднялся на ноги: «Не считайте меня убежденным противником ваших взглядов. Возможно, вы подготовили документ, который я мог бы прочесть?» Как бы невзначай, он сделал шаг вперед и приблизился к премьер-министру. Шгаве пожал плечами и стал перелистывать лежавшие на столе бумаги. Кийт притворился, что споткнулся – костяшки его пальцев прикоснулись к толстой шее премьер-министра. «Прошу прощения, ваше превосходительство! – пробормотал Кийт. – Я чуть не упал».

«Пустяки! – откликнулся Шгаве. – Вот документы, в которых разъясняются мои планы развития Лахади и Новой Африки». Премьер-министр моргнул. Кийт взял бумаги и начал их просматривать. Тем временем Шгаве зажмурился – наркотик, впрыснутый Кийтом через кожу, распространялся по телу. Уже через минуту Шгаве опустился в кресло и заснул.

Кийт действовал со всей возможной быстротой. Прическа Шгаве представляла собой множество коротких, смазанных маслом пучков волос. К основанию одного из этих пучков Кийт прилепил черную гранулу – не больше зернышка риса – после чего отступил и продолжил просмотр документов.

Хашембе вернулся в столовую. Маршал остановился, переводя взгляд с Шгаве на Кийта и обратно. «Премьер-министр, кажется, задремал», – заметил Кийт, продолжая перелистывать страницы.

«Адуи Шгаве! – позвал Хашембе. – Вы заснули?»

Веки премьер-министра задрожали; он глубоко вздохнул, поднял глаза: «Хашембе… Я, наверное, устал от этой поездки. А, Тамба Нгаси! Можете взять эти бумаги. Надеюсь, вы положительно отнесетесь к моим предложениям в парламенте. Вы – влиятельный человек, мне нужна ваша поддержка».

«Принимаю ваши слова близко к сердцу, ваше превосходительство». Покинув столовую, Кийт быстро поднялся на капитанский мостик. Эсминец направлялся вдоль берега обратно в Феджо. Кийт прикоснулся к одному из внутренних переключателей и услышал звучавший у него в голове голос Шгаве: «… изменился и в целом стал более разумным человеком. Не могу привести никаких доказательств, но я это в нем почувствовал».

Голос Хашембе звучал тише: «Он ведет себя так, будто меня не помнит – но много лет тому назад, когда он состоял в организации „леопардов“, мне удалось задержать его и дюжину его сообщников в Энгассе. Он убил двух моих людей и сбежал – хотя теперь, конечно, не имеет смысла об этом вспоминать».

«Тамбе Нгаси следует уделять пристальное внимание, – сказал Шгаве. – Он хитрее, чем кажется на первый взгляд – не думаю, что следует доверять тому впечатлению вождя из глубинки, какое он старается производить».

«Может быть», – отозвался Хашембе.

Кийт отключил слуховой канал и зашифровал сообщение: «Я на борту эсминца „Лумумба“, мы только что осматривали пусковые шахты. Передатчик №1 закреплен на голове Адуи Шгаве; теперь вы можете слышать разговоры премьер-министра. Я опасаюсь их прослушивать – меня могут обнаружить, регистрируя отраженный сигнал. Если произойдет что-нибудь существенное, известите меня».

Он прикоснулся к переключателю; импульс, содержавший информацию и усиленный спутником, приняли в Вашингтоне.

Эсминец «Лумумба» зашел в залив Табакунди и причалил. Кийт вернулся в «Тропический отель», поднялся на сверкающем эскалаторе на второй этаж и прошел по украшенному шелком и мрамором коридору к двери своего номера. Два обстоятельства спасли ему жизнь: привитая подготовкой привычка никогда не заходить в помещение, не принимая меры предосторожности, а также наличие радиолокационных датчиков в его ушных амулетах. Привычка призвала его к бдительности; предупреждающий сигнал заставил его отпрыгнуть в сторону и назад. Там, где только что находилось его лицо, пролетел целый шквал маленьких стеклянных игл. Они с тихим звоном ударились о противоположную стену коридора и рассыпались мелкими осколками.

Приземлившийся на четвереньки Кийт вскочил и заглянул в гостиную. Там никого не было. Он зашел внутрь и закрыл за собой дверь. Иглы вылетели из катапульты – сравнительно простого механизма. Если кто-то из служащих отеля собирался пронаблюдать за тем, что случилось, и удалить катапульту, это должно было быть сделано в ближайшее время.