Джек Вэнс - Лунная Моль и другие рассказы

Дюрэй неоднократно посещал эту дачу в прошлом – еще мальчишкой он взбирался на тот или иной из двух утесов за домом, чтобы полюбоваться на молчаливую неподвижность гор; на Земле пронизывающий, дышащий простор воспринимался совсем не так, как необжитое одиночество в других мирах, таких, как Домашний.

Дверь открыл Эрнест: уже немолодой человек с бесхитростным выражением лица, маленькими белыми руками и мягкими, влажными волосами мышиного оттенка. Эрнест недолюбливал дачу, а также дикую природу и одиночество в целом; тем не менее, он скорее подвергся бы мучительным пыткам, нежели отказался от своей должности помощника Алана Робертсона. Эрнест и Дюрэй отличались почти противоположными характерами. Эрнест считал Дюрэя бесцеремонным, бестактным, грубоватым человеком, скорее всего склонным сопровождать аргументацию насилием. Дюрэй считал Эрнеста – когда он вообще о нем вспоминал – одним из тех брезгливых копуш, которые раскусывают вишню на две половинки, чтобы аккуратно вынуть косточку прежде, чем съесть вишню. Эрнест никогда не был женат и не проявлял никакого интереса к женщинам; в детстве Дюрэй нередко кипел негодованием по поводу чрезмерно строгих мер предосторожности, предписанных Эрнестом.

В частности, Эрнеста чрезвычайно обижало то обстоятельство, что Дюрэй получал беспрепятственный доступ к Алану Робертсону. Возможность ограничивать или предоставлять доступ к Алану Робертсону была самой драгоценной прерогативой Эрнеста – получить такой доступ стремилось бесчисленное множество людей; но Дюрэй отказывал ему в этой привилегии, просто-напросто игнорируя Эрнеста и все его правила. Эрнест никогда не жаловался на это Алану, опасаясь обнаружить, что влияние Дюрэя превосходило его собственное. Между Эрнестом и Дюрэем установилось нечто вроде враждебного перемирия – каждый уступал свои преимущества в присутствии другого.

Эрнест вежливо приветствовал Дюрэя и провел его в дачу. Дюрэй обвел глазами интерьер, не изменившийся на протяжении всей его жизни: лакированные дощатые полы, прикрытые черно-белыми коврами индейцев племени навахо, массивная сосновая мебель с кожаными подушками, книжные полки, полдюжины оловянных кувшинов на кирпичном выступе большого камина – помещение, почти демонстративно лишенное сувениров и украшений. Дюрэй повернулся к Эрнесту: «Так где же Алан?»

«На яхте».

«С гостями?»

«Нет, – с легким неодобрением отозвался Эрнест. – Он один, совсем один».

«И как давно он ушел?»

«Примерно час тому назад. Скорее всего, он еще не успел отчалить. Могу ли я поинтересоваться, в чем состоит твоя проблема?»

«Переходы в мой мир закрылись. Все три. Остался только тот, что в хранилище».

Гибкие брови Эрнеста поднялись: «Кто закрыл переходы?»

«Понятия не имею. Элизабет и девочки остались одни, насколько я понимаю».

«Невероятно! – ровным звенящим тоном произнес Эрнест. – Что ж, пойдем». Он провел Дюрэя через гостиную в следующую комнату. Взявшись за ручку двери, Эрнест задержался и оглянулся через плечо: «Ты говорил об этом кому-нибудь? Роберту, например?»

«Говорил, – сухо отозвался Дюрэй. – А почему ты спрашиваешь?»

Эрнест колебался лишь какую-то долю секунды: «Просто так, из любопытства. Роберт и его „чудаки“ время от времени не слишком удачно шутят». Голос Эрнеста прозвучал напряженно – он осуждал вульгарное чувство юмора.

Дюрэй ничего не сказал о своих собственных подозрениях. Эрнест открыл дверь – они зашли в просторное помещение, озаренное световым колодцем в потолке. Здесь не было никакого убранства, кроме ковра на лакированном полу. В каждой из стен были четыре двери. Эрнест подошел к одной из них, открыл ее и пригласил Дюрэя усталым жестом: «Скорее всего, ты найдешь Алана на причале».

Дюрэй заглянул внутрь примитивной хижины на дощатой площадке, со стенами и крышей из перевязанных пальмовых листьев. Сквозь дверной проем он заметил тропинку, ведущую под озаренной солнцем листвой к белому песчаному пляжу. Блестел прибой; за ним простирался темно-синий океан, виднелось небо. Дюрэй колебался: события сегодняшнего утра встревожили его. Теперь он подозревал всех и каждого, даже Эрнеста, презрительно усмехнувшегося у него за спиной. Увидев сквозь листву развернутый парус, Дюрэй сделал шаг вперед.

Из «Воспоминаний и размышлений»:

«Человек – существо, эволюционировавшее под открытым небом. Его нервы и мышцы, его органы чувств развивались на протяжении трех миллионов лет в непосредственном взаимодействии с естественной почвой, необработанным камнем, живым деревом, ветром и дождем. А теперь это существо внезапно – в геологическом масштабе времени мгновенно – перешло к обитанию в искусственной среде металла и стекла, пластика и фанеры, полностью несовместимой с его психическими процессами. Удивительно не то, насколько мы внутренне неуравновешенны – удивительно то, насколько мы сохранили равновесие. Прибавьте ко всему прочему странные шумы, электрические стимулы, режущие глаза цвета, синтетические пищевые продукты, абстрактные развлечения! Нам следует поздравить себя с устойчивостью и долговечностью.

Я поднимаю этот вопрос потому, что мое скромное изобретение, такое простое, такое доступное и универсальное, невообразимо увеличило нагрузку на наши несчастные первобытные мозги – в самом деле, многие находят мгновенное перемещение из одного места в другое слегка шокирующим и даже вызывающим неприятные ощущения».

Дюрэй стоял на крыльце хижины под ярко-зеленым покровом пронизанной солнечным светом листвы. В мягком, теплом воздухе пахло влажной растительностью. Дюрэй прислушивался. До его ушей доносились только ритмичный плеск прибоя и, время от времени, далекий крик какой-то птицы.

Спустившись на тропу, Дюрэй прошел под высокими пальмами к берегу реки. В нескольких метрах ниже по течению, рядом с причалом, грубо сколоченным из шестов и досок, покачивался выкрашенный в белый и голубой цвета кеч-тримаран с поднятыми парусами, наполненными легким ветерком. На палубе стоял Алан Робертсон, собиравшийся отдать швартовы. Дюрэй позвал его; Алан удивленно и раздраженно обернулся – когда он узнал Дюрэя, однако, раздражение исчезло: «Привет, Гил! Рад, что ты пришел! Мне сначала показалось, что кто-то опять вознамерился мне докучать. Добро пожаловать на борт – я как раз собирался отчалить».

Дюрэй угрюмо присоединился к Алану на борту тримарана: «Боюсь, что я пришел именно для того, чтобы тебе докучать».

«Даже так?» – Алан Робертсон тут же встревожился и поднял брови. Невысокий, тощий человек, он постоянно находился в состоянии нервного движения. Ему на лоб спускались беспорядочные пряди седых волос; мягкие голубые глаза заботливо смотрели на Дюрэя – Алан уже забыл о плавании под парусом: «Что такое? Что случилось?»