Джек Вэнс - Лунная Моль и другие рассказы

Дюрэй с подозрением взглянул на Алана Робертсона – не издевался ли над ним великий изобретатель? «Не нахожу в этом ничего забавного – это была бы довольно-таки подлая шутка».

«Конечно, конечно! – спохватился Алан. – Мне просто пришла в голову такая мысль – безвкусная и бестактная фантазия, должен признаться».

«Так или иначе, Боб намекнул, что Элизабет может принять участие в его чертовой попойке. Если это действительно так, скорее всего, именно Элизабет перекрыла доступ с той стороны».

«Возможно, – согласился Алан Робертсон, – но такое предположение трудно назвать разумным. Почему бы она преградила тебе путь в Домашний мир?»

«Не знаю – но хотел бы узнать».

Алан хлопнул ладонями по тощим коленям и вскочил, но тут же снова задержался: «Ты уверен, что хотел бы взглянуть на родственные миры? Ты можешь увидеть вещи, которые тебе не понравятся».

«Я хочу узнать правду – понравится она мне или нет».

«Пусть будет так».

Аппарат занимал помещение за балконом. Алан Робертсон продемонстрировал Дюрэю свое устройство, явно вызывавшее у него гордость и волнение: «Это четвертая модель – вероятно, оптимальная. По меньшей мере, не вижу, какие еще существенные улучшения я мог бы внести в конструкцию. Я использовал сто шестьдесят семь стержней, сходящихся к центру сферического реактора. Каждый стержень генерирует квант энергии; могут быть отрегулированы несколько различных параметров каждого импульса, что позволяет получать очень большое число возможных состояний. Количество частиц, составляющих Вселенную, приближается к десяти в шестидесятой степени. Количество возможных сочетаний этих частиц составило бы сто миллиардов в шестидесятой степени. Разумеется, Вселенная состоит из множества различных частиц, в связи с чем окончательное число возможных – или, скажем, поддающихся представлению – состояний равно ста миллиардам в шестидесятой степени, помноженным на „x“, где „x“ – число рассматриваемых разновидностей частиц. Слишком большое, не поддающееся контролю число, которое нет необходимости учитывать, так как мы имеем дело с гораздо меньшим количеством состояний, а именно с возможными вариантами Земли».

«Тем не менее, это все еще очень большое число», – сказал Дюрэй.

«О да! Но опять же, вся эта неконтролируемая масса вариантов исключается благодаря автоматической нормализации аппарата. Будучи отрегулирован в состоянии, которое я называю „плавающей нулевой точкой“, аппарат устанавливает связь с наиболее приближенными циклами, то есть, если можно так выразиться, с бесконечным множеством идеально родственных миров. Практически, так как возникают пренебрежимо малые погрешности, в „плавающей нулевой точке“ аппарат контактирует с более или менее различными родственными мирами – даже если они отличаются не более чем формой одной песчинки. При этом „плавающая нулевая точка“ становится естественной отправной точкой, после чего, регулируя параметры, мы соединяемся с циклами, все больше отличающимися от исходного варианта. Когда я нахожу подходящий цикл, я создаю большое количество переходов – порядка ста тысяч. Но займемся нашей проблемой». Он подошел к установленному в стороне пульту управления: «Не напомнишь ли код своего мира?»

Дюрэй вынул карточку и прочитал цифры: «4:8:10/6:13:29».

«Хорошо! Я ввожу этот код в компьютер, компьютер находит соответствующие файлы и автоматически регулирует параметры аппарата. Зайди за экран – во время настройки высвобождается опасное радиоактивное излучение».

Оба встали за свинцовыми панелями. Алан прикоснулся к кнопке. Глядя в перископ, Дюрэй заметил вспышку лилового света, после чего услышал тихий, стонущий и скрежещущий звук, словно исходивший из воздуха.

Алан Робертсон вышел из-за защитного экрана и подошел к аппарату. В лотке лежало растяжимое кольцо. Подняв кольцо, Алан взглянул в его отверстие: «Кажется, все правильно». Он передал кольцо Дюрэю: «Ты узнаёшь то, что видишь?»

Дюрэй приложил кольцо к глазу: «Это Домашний мир».

«Хорошо! Ты хочешь, чтобы я тебя сопровождал?»

Дюрэй задумался: «Время синхронизировано?»

«Да. Это пространственный переход, нейтральный во времени».

«Тогда, пожалуй, я отправлюсь туда один».

Алан кивнул: «Как хочешь, дело твое. Возвращайся как можно скорее – я хочу знать, что с тобой ничего не случилось».

Дюрэй нахмурился и покосился на изобретателя: «Что со мной может случиться? Там никого нет, кроме моей семьи».

«Не твоей семьи, а семьи эквивалента Гилберта Дюрэя. Причем эта семья может ничем не отличаться от твоей. В то же время, твой эквивалент – другой Дюрэй – может отличаться от тебя. Ты не можешь предвидеть, чтó именно ты найдешь в этом мире – так что будь осторожен».

Из «Воспоминаний и размышлений»:

«Когда я думаю о своем аппарате и о своих робких вылазках в бесконечность и обратно, каждый раз мне приходит в голову ужасная мысль – настолько ужасная, что каждый раз я заставляю себя о ней забыть – и даже в мемуарах не желаю о ней упоминать».

Дюрэй вступил на почву Домашнего мира и стоял, оценивая знакомый пейзаж. К широкой Серебряной реке спускался просторный луг, озаренный ярким солнечным светом. Над противоположным берегом возвышалась гряда невысоких утесов с рощами в провалах между ними. Слева ландшафт казался бескрайним и постепенно растворялся в голубой дымке расстояния. Справа Разбойничий лес начинался примерно в полукилометре от того места, где находился Дюрэй. На площадке перед лесом, на берегу небольшого ручья, был его дом из камня и бревен – теперь этот вид казался Дюрэю самым прекрасным из всех, какие он когда-либо видел. Полированные стекла окон блестели в солнечных лучах, клумбы герани словно горели зелеными и красными мазками. Из печной трубы поднималась струйка дыма. В прохладном, сладостно свежем воздухе Дюрэй ощутил – может быть, ему только показалось? – какой-то странный, необычный привкус; в его собственном Домашнем мире от луга исходил другой аромат. Дюрэй сделал два шага вперед, но остановился. Да, это был его мир – и все-таки это не был его мир. Если бы он не знал об этом заранее, смог бы он распознать непривычный запах? Рядом из травы выступало серое, крошащееся скальное обнажение – на нем он сидел всего лишь два дня тому назад, размышляя о постройке причала. Дюрэй подошел к этому каменному выступу и рассмотрел его сверху. Вот место, где он сидел – в земле остались отпечатки его каблуков. Здесь он рассеянно оторвал от основания камня кусочек мха. Дюрэй подошел ближе и пригляделся повнимательнее. Мох не был поврежден. Значит, человек, сидевший на этом камне, эквивалент Дюрэя из родственного мира, не трогал мох, растущий на камне. Значит, этот мир заметно отличался от его собственного.