Джек Вэнс - Лунная Моль и другие рассказы

Дюрэй почувствовал облегчение – и в то же время смутную тревогу. Если бы этот мир оказался точной копией его собственного, он мог бы подвергнуться влиянию неконтролируемых эмоций; это все еще могло случиться. Дюрэй приблизился к дому по тропе, спускавшейся к реке, и взошел на крыльцо. В кресле-качалке на веранде лежала книга «Что нас ждет? Анализ сатанизма» Дж. К. Гюйсманса. Интересы Элизабет носили эклектический характер. Дюрэй не замечал раньше эту книгу: может быть, ее доставили в посылке, отправленной Бобом Робертсоном?

Дюрэй зашел в дом. Элизабет стояла напротив. Она очевидно наблюдала за тем, как он спускался по тропе. Элизабет ничего не сказала, на ее лице не было никакого выражения.

Дюрэй остановился, не совсем понимая, как ему следовало обратиться к этой женщине.

«Добрый вечер!» – сказал он наконец.

Элизабет позволила себе слегка улыбнуться: «Привет, Гилберт».

«По меньшей мере, – подумал Дюрэй, – в родственных мирах говорят на одном и том же языке». Он изучал внешность Элизабет. Если бы он не знал, что явился в чужой мир, заметил бы он, что она чем-то отличалась от его настоящей жены? Так же, как его Элизабет, это была высокая и стройная женщина с волнистыми черными волосами, свободно ниспадающими до плеч – она никогда не пыталась создать какую-нибудь особенную прическу. Кожа ее была такой же бледной, с едва заметным дымчатым оттенком. Рот был таким же широким, страстным, упрямым. Дюрэй знал, что у его, настоящей Элизабет, случались необъяснимые перемены настроения, и у этой Элизабет, несомненно, был такой же характер – и все же существовала какая-то разница, которую Дюрэй не мог определить – происходящая, возможно, только от того, что эта женщина состояла из других атомов, из материи другой Вселенной. Он спрашивал себя: замечает ли она такую же разницу?

Он спросил: «Ты закрыла переходы?»

Элизабет кивнула; выражение ее лица не изменилось.

«Почему?»

«Мне показалось, что так будет лучше всего», – тихо ответила Элизабет.

«Это не ответ».

«Наверное, нет. Как ты сюда попал?»

«Алан создал переход».

Элизабет подняла брови: «Я думала, что это невозможно».

«Невозможно. Это другой мир – не тот, из которого я ушел на работу. Другой Гилберт построил этот дом. Твой муж – другой Гилберт».

У Элизабет от изумления отвисла челюсть. Она ошеломленно отступила на шаг и приложила ладонь к шее – Дюрэй не замечал такого жеста у своей жены. Его охватило сильнейшее ощущение странности происходящего. Он чувствовал себя, как непрошеный гость, вторгшийся в чужой дом. Элизабет напряженно наблюдала за ним широко открытыми глазами. Она выпалила: «Я хотела бы, чтобы ты ушел. Возвращайся в свой собственный мир, сейчас же!»

«Если ты закрыла все переходы, ты не сможешь вернуться на Землю, – прорычал Дюрэй. – Ты останешься здесь одна – возможно, навсегда».

«Что бы я ни делала, – отозвалась Элизабет, – это мое дело, а не твое».

«Ошибаешься, это мое дело – по меньшей мере в том, что касается девочек. Я не позволю им жить и умереть в этом мире, в отрыве от всего человечества».

«Девочек здесь нет, – бесцветным тоном сказала Элизабет. – Они там, где ни ты, ни другой Гилберт Дюрэй никогда их не найдете. А теперь возвращайся в свой мир и оставь меня в покое – в той мере, в какой моя душа может обрести покой».

Дюрэй стоял, гневно разглядывая эту неописуемо прекрасную женщину. Он никогда не слышал, чтобы его, настоящая Элизабет произносила такие безумные фразы. Он представлял себе, что в его собственном мире другой Гилберт Дюрэй мог таким же образом встретиться с его собственной женой, и в то же время пытался разобраться в чувствах, которые он испытывал к этой, другой женщине – и ощутил приступ раздражения. Любопытная ситуация! Дюрэй тихо сказал: «Хорошо. Ты – и моя настоящая жена – почему-то решили отрезать себя от всех остальных миров. Не могу представить себе, какие для этого могут быть причины».

Элизабет дико рассмеялась: «О, для этого есть самые настоятельные причины!»

«Они могут казаться тебе такими сегодня, но через десять лет – или через сорок лет – они перестанут быть актуальными. Я не могу предложить тебе доступ к твоей версии Земли, но, если хочешь, ты может воспользоваться тем переходом на Землю, с помощью которого я сюда пришел – и после этого мы больше никогда не встретимся».

Элизабет отвернулась, глядя в окно на долину реки. Дюрэй обращался к ее спине: «Между нами никогда не было секретов – то есть, я имею в виду, между мной и моей настоящей женой. Что случилось? Почему? Ты влюбилась в другого мужчину?»

Элизабет язвительно, насмешливо фыркнула: «Ни в коем случае! У меня вызывает отвращение вся человеческая раса».

«И в том числе я».

«О да, несомненно – и в том числе я сама».

«Но ты не желаешь объяснить, почему?»

Все еще глядя в окно, Элизабет молча покачала головой.

«Хорошо! – холодно произнес Дюрэй. – Не скажешь ли ты мне, по меньшей мере, куда ты отвезла девочек? Они не только твои – это и мои дети тоже».

«Мои дети – вовсе не твои, ты не в своем мире».

«Вполне может быть, но в моем мире возникла такая же ситуация».

Элизабет сказала тем же бесцветным тоном: «Если хочешь найти своих дочерей, найди свою Элизабет и спроси у нее. Я отвечаю только за свои поступки… По правде говоря, мне не нравится чувствовать себя частью какой-то составной личности, и я не намерена вести себя так, словно выступаю в роли кого-то другого. Ты – это ты: незнакомец, которого я никогда раньше не видела. Я хочу, чтобы ты ушел».

Дюрэй вышел из дома, навстречу солнечным лучам. Он еще раз обвел взглядом обширную панораму речной долины, угрюмо покачал головой и стал решительно подниматься по тропе.

Из «Воспоминаний и размышлений»:

«Теперь мы можем подробно изучать прошлое, можем спокойно бродить по эпохам, поглядывая по сторонам, как важные господа в ухоженном парке. Позволив себе такую безжалостную прихоть, мы можем спорить с благородными мудрецами древности, опровергая их усердно разработанные концепции. Следует учитывать (как минимум) две вещи. Во-первых, чем больше расстояние во времени от настоящего момента, тем меньше точность перехода во времени – тем меньше мы способны оказаться в прошлом в тот или иной определенный момент. Мы можем ворваться во вчерашний день точно в указанную секунду. В эоцене погрешность составит плюс-минус десять лет, а в меловом периоде и раньше удовлетворительным считается попадание с точностью до трехсот лет. Во-вторых, прошлое, в которое мы вторгаемся – всегда не наше прошлое; в лучшем случае это прошлое родственного мира, в связи с чем достигнутое таким образом понимание исторических проблем становится сомнительным и, возможно, иллюзорным. Мы не можем проникнуть в будущее: для такого процесса потребовался бы отрицательный поток энергии, создание которого, по определению, практически нецелесообразно. В шутку рекомендовали устройство, изготовленное из антиматерии, но мы не могли бы воспользоваться таким устройством. Таким образом – к счастью – будущее всегда будет окутано тайной».