Яна Завацкая - Перезагрузка

Мы уселись неподалеку от Апреля. Похлебка была с консервированными червями, так что я предпочла ее есть прямо с хлебом. Транжирство, конечно. Все-таки избаловала меня работа на заводе – привыкла я есть вкусно. Раньше, бывало проглотишь суп из червяков, съешь необходимый белок, а потом сверху хлебом заполируешь. Если хлеб, конечно, есть. Но если хлебать суп вприкуску с хлебом – получается вкуснее. Только меньше, чем хотелось бы… Но это уж всегда так, ничего не поделаешь. Я покосилась на Дану, отломила от своего куска и положила ей на край миски. Пусть ест, ей расти надо. Дана с упреком глянула на меня, но ничего не сказала.

Аккорды стали ритмичными. Я повернулась к Апрелю, тот явно собирался что-то петь. Я со вздохом проглотила последние ложки резко воняющей жидкости. Апрель запел, а голос у него красивый, низкий и сильный. Эту песню я еще ни разу не слышала.

Ах, как меня скрутило! Прямо-таки взяло за душу. Я нагнулась и закрыла лицо ладонями. Лицо пылало. И почему-то первым в голову полез Мерлин. Наверное, потому что он только что погиб. После гибели Насти он все равно был сам не свой… Хотя погибло, казалось бы, столько народу. Но Мерлин – он вот только что, сейчас. И ведь ничего особенного в нем не было. Пацан, такой коренастый, веснушчатый. Оказывается, герой. Но дело даже не в этом.

Дана осторожно взяла меня за руку. Наверное, испугалась. Я оторвала руки от лица и кивнула ей ободряюще. Все нормально, мол. Это просто меня чего-то скрутило. Голос Апреля налился вдруг силой.

И тут меня словно торкнуло. Некоторые, говорят, мухоморы варят – так вот, эти песни посильнее всяких мухоморов или, положим, самогона. Пропел всего несколько слов – и вот уже выносит тебя в иной мир… Я увидела эту картинку так реально, что столовая вокруг, жующие бойцы, Дана – все померкло. Я увидела деревья вокруг снежной поляны, над ними – синее небо, и вдруг мне стало ясно, что это – не деревья, что это – наши павшие стоят вокруг, с автоматами, в строю, и караулят нас. Как часовые. Все стоят там, неподвижные, незыблемые, такие сильные, что их строй не сломать никому – Мерлин… Настя… Фантомас, Чёрный, Кузя, да все, кто погиб тогда при штурме Дождева, и гораздо раньше. И чем больше их, тем сильнее наша защита… Так было несколько секунд, а потом я вывалилась обратно, и уже даже не слышала окончания песни.

Леди и Север ждали меня около оружейки. Там же стояла Чума со своими – я назначила к ней в патруль Майка и Рысь. Пусть учатся. Мы с Чумой солидно кивнули друг другу. Я сходила за автоматом, подошла к бойцам.

– Район патрулирования у нас сегодня Ленинский, восточная часть. Там Больница и дальше жилые кварталы.

Я посмотрела на Севера, он неопытный совсем, но в патрулях уже бывал. Север моложе Айгуль, но прилично старше меня. В очочках, хлипкий, бывший учитель. Интеллигент, словом.

– Действуем, как обычно. До района нас сейчас подбросит машина. Пошли!

Группа Чумы тоже двинулась вместе с нами. Старенький донг-фенг остановился у ворот.. Удобно теперь стало – не надо пешком пилить до района патрулирования и обратно. Чума первой полезла в кузов, все остальные уже за ней. Я уселась рядом с Чумой. Машина затряслась по щебню. Одно неудобно – кузов у донг-фенга открытый, зимой холодно. Я с трудом натянула капюшон на шлем. Ну а грудь от продувания надежно защищена броником. Руки в перчатках сжала в кулаки, так теплее.

Кругом сияла такая снежная белизна, что даже привычно-хмурое небо и серые развалины казались светлыми.

– Слышь, – начала Чума, – ты что думаешь насчет того, что Иволга говорит? Ну что, мол, надо самим взять власть и все такое.

Я подумала.

– Иволга до сих пор ничего неправильного не говорила, – сказала я, – если бы не она, мы бы и Горбатого не взяли. И еды бы у нас сейчас не было. Вообще где мы в прошлом году были – и где сейчас. Я думаю, к ней стоит прислушаться, нет?

Хотя по правде сказать, мне думалось, что тут Иволга уже ерунду какую-то порет.

– А я думаю, что это подозрительно все, – тихо сказала Чума, наклонившись ко мне, – откуда она вообще пришла, ты не задумывалась? Почему в Кузин? Нет, то, что у нас сейчас есть… собрания эти – все это хорошо. Но это ведь дальше бред какой-то. Может, она хочет разрушить ГСО? Мол, простые люди должны взять власть. Ты видела этих простых людей… Какую там власть они возьмут? Никому ничего не надо! Ни богатых, ни бедных… а как тогда? Люди же сволочи, они за кусок хлеба ребенка готовы убить. Да что за кусок, вон самих детей жрут, видела же. Ну ладно, это дружки, а остальные, думаешь, лучше? У остальных просто сил нет и оружия.

Чума помолчала.

– Ты знаешь, когда я у дружков была… Они меня как-то приволокли в мой район, где я жила с родителями. И по соседям таскали, ну издевались… мол, хотите сокровище выкупить, за бутыль самогона отдадим. И самое смешное, может, и правда, отдали бы. Но соседи все двери закрывали.

Она это всё выговорила с трудом. Понятно, до сих пор она вообще никаких подробностей не рассказывала о том времени.

– Я никому не верю, и никогда не поверю, Маус. Вот хоть что со мной делай. Если этих к власти допустить – они, может, еще и похуже будут, чем Новоград. В Новограде хоть люди приличные…

– Да какие они приличные, – возразила я, – тоже сволочи. Те же дружки, только богатые.

И оружие современное у охраны.

– Ну может быть. Но у них еда есть, они хоть детей не жрут. Но может, и они сволочи… никому нельзя верить! А она чушь какую-то ведь несёт.

– Но нашим-то, ГСО-то ты веришь? – спросила я. Чума дернула плечом.

– Тебе вот верю. Вот им, – она кивнула на наших бойцов, – Ворону, наверное, можно верить. А так… любой может оказаться сволочью. Как с Пулей было?

– А я Иволге тоже верю, – просто ответила я.

– А я сейчас уже что-то нет. А если она сама – от дружков?

– Да ты что? – поразилась я, – как? Зачем?

– А вот так. Ты говоришь, с ней познакомилась в плену у лесников. А разве у лесников из плена сбежишь просто так?

– Ну… мы не просто так. Мы пробивались.

– Да выпустили вас, Маус. Ты не понимаешь просто. Те Лесники, может, под Горбатым ходили. Вас выпустили, чтобы ты поверила, что мол, Иволга своя. А она за тобой потом в ГСО пришла… И обрати внимание, первая атака – на Горбатого, и нас могли всех перебить. Это просто счастье, что командиры у нас умные оказались, ты вот тоже сообразила… А так бы вообще всех перебили.