Яна Завацкая - Перезагрузка

Я опустилась на матрас. Утомленное тело отозвалось легкой болью. Слабая стала. Ребята галдели, Апрель в углу заиграл на гитаре и запел.

И снова, как это часто бывало от музыки, что-то горячее поднялось к горлу и защипало. Только эта песня необычная. Она – про нас. Апрель ведь говорил, что и сам сочиняет песни, и что-то такое даже пел, но это было не так интересно, а вот эта песня, конечно, тоже его. Про нас еще никто не сочинял песен. А он так точно все выразил. Даже пусть это не прекрасная поэзия. Но это о нас вся правда в сконцентрированном виде. Тысячи стволов. Точное ощущение, когда идешь по опасному району, поводя стволом – за любым камнем может быть засада. Сколько в городе дружков, мечтающих нас перебить. Но и люди тоже… «десятки тысяч взглядов». Это тоже правда. Порой на нас ругаются, лучше бы мол вас не было. Такие, как моя мать – а таких большинство. Но есть же и те, что верят в нас. Те, кого нам удалось спасти. Те, кто надеются… на что? Не знаю. На то, что случится чудо. Что жители Кузина не обязательно вымрут, как обещает умная Яра. Что вдруг все изменится. Мы, конечно, не обещаем чуда, но мы для них – как надежда… Это правда. У меня защипало в единственном глазу.

Так я заснула, с этими хорошими мыслями. А проснулась от треска очередей.

Когда я окончательно открыла глаз, уже была на лестнице, ведущей вниз, «Удав» в руке. За мной ломились еще какие-то люди – стрельба во дворе разбудила всех. Но теперь настала тишина, и не понять толком – откуда стреляли. Со стороны хозпостроек? Нет, скорее от второго корпуса.

– Не туда, Маус! – крикнул Апрель.

– Там стреляли, – я махнула пистолетом в сторону второго корпуса и побежала туда. Апрель же рванул к хозпостройкам. Часть народа побежала за ним, часть – за мной. Но правы оказались мы. Я с моим одним глазом уже успела выработать тонкую способность – направление по слуху угадывать. Я забежала за угол, где здание П-образно закручивалось, образуя небольшой внутренний дворик, здесь мы складывали дрова. Я увидела неподвижно лежащего бойца на снегу, а у поленницы стояли еще несколько человек. Двое крепко держали третьего, закрутив ему руки за спину, ткнув носом в поленницу. Еще один – здоровенный, высокий – отделился от группы, и я увидела, что это Кавказ. Остальные уже догнали меня. Чума включила фонарь, и мощный луч осветил всю сцену.

Лежащий на снегу ничком был парнишка из четвертой роты, я не знала даже, как его зовут, только на лицо помню. Он был мертв – такие вещи мы умеем понимать издали, по лицу, беспомощно ткнувшемуся в снег, без попыток дышать, по огромному пятну потемневшего снега под трупом.

А у поленницы двое парней из четвертой роты крепко держали Ворона.

Кавказ шагнул в нашу сторону, держа на предплечье 22-й. Поднял левую руку, как бы намекая, что будет говорить. Затем указал в сторону командира ГСО.

– Этот человек обвиняется в убийстве.

И приказал своим.

– Давайте быстренько на подвал.

Мне казалось, что все происходит как во сне. Когда Ворона потащили – он прихрамывал, и под носом была кровь – моим первым побуждением было рвануться и освободить его. Но Кавказ держал свой 22-й наготове, и судя по выражениям лиц, никто ничего не понимал. Так мы профукали удобный момент, и Ворона увели. Мы стояли как парализованные, а тут Апрель и другие тоже поняли свою ошибку, побежали в нашу сторону, но уже было поздно, все, что могло здесь случиться этой ночью – уже случилось. Кто-то держал фонарь, слабо освещая место происшествия. Я на ослабевших ногах подошла к убитому бойцу. Дыра у него была на спине, сзади, большая, так бывает, когда стреляют очередью с небольшого расстояния. Вопрос только, входное это отверстие или выходное. Я осторожно перевернула труп. Грудь тоже была прошита разрывными пулями, и ещё отчего-то перекошена челюсть и разбита губа.

– Маус, отойди! – попросил кто-то. Апрель достал комм и сделал несколько снимков.

– А где Иволга?

– Она сегодня в городе ночует.

– Да что же это делается-то!

– Ворон! Ворон убил?

– Так видно было, за что!

– Вы бы Ворона-то отпустили? – потребовал кто-то. Кавказ ответил бархатным баритоном.

– Чтобы он сразу в город ушёл? И мы его больше не нашли?

– Да ты что! Как ты смеешь на Ворона бочку катить! – Есь подступил к Кавказу, маленький, квадратный, похожий на задиристого воробья. Кавказ драться не стал, сделал шаг назад. Произнес своим внушительным львиным голосом.

– Ваш Ворон – обыкновенный убийца! Ему просто нравится убивать. Я был свидетелем, мои ребята были свидетелями. Парень выпил немного, ответил не по уставу – и сразу расстрел. У Ворона вашего крыша поехала. Если его на свободе оставить – он всех перебьёт.

– Постой! – перебила я. Голос у меня тихий, обычно мне Кавказа никак не перебить, но тут мой голос стал резким и крикливым, – оружие у Ворона – гауссовка. Где она?

Не из пистолета же тут стреляли, это явно…

– Унесли, ты не видела, что ли? – Кавказ махнул в сторону удалившегося конвоя. Чума наклонилась над трупом.

– Так это из обычного автомата стреляли.

– И как ты это определила? – ехидно спросил Кавказ. В самом деле, тут Чума загнула. Как тут поймешь? Отверстия большие на входе и на выходе – могло быть от гауссовки, если стрелять метров с пятидесяти… а могло быть от автомата, если ближе. Но если они говорили, и парень, по словам Кавказа, что-то не так ответил, то не мог же он стоять в пятидесяти метрах… И потом, разве у них было оружие в руках? Я порылась в памяти и поняла, что не могу точно вспомнить. Я сосредоточилась на бледном, разбитом лице Ворона, на том, что он шёл так послушно, даже вырваться не пытался. А было ли у них оружие – даже не заметила. Но с какой стати Ворон будет ночью ходить по Танке с оружием? Автоматы в оружейке обычно хранятся. Единственный здесь, у кого автомат на руках почему-то – это Кавказ.

Наши продолжали препираться с Кавказом, а я развернулась и побежала к первому корпусу, где у нас был пресловутый «подвал». Это и в самом деле подвал, печки там нет, сидеть довольно хреново. Там обычно никто и не сидит, вот Пуля посидела в свое время, и некоторые командиры такое наказание применяют – на несколько часов в подвал. У нас в первой это не принято, и я сама так не делала со своими.

У входа меня встретили двое парней из четвертой роты. Уже другие, что странно. В подвале нет постоянной охраны! Выходит, какие-то люди из четвёртой просто так шатаются ночью по Танке. Да еще с автоматами – кто их вообще выдал глядя на ночь?