Яна Завацкая - Перезагрузка

Но все равно ядерный взрыв, пусть маломощный – хоть что-то мы должны заметить? Интересно, стартовали ли наши беспилотники – да наверняка. Можно пойти в штаб и все узнать там. Но мы почему-то не двигались с места.

И пришла Волна.

Я никогда такого не видела и не могла даже представить, что наша Обувная Фабрика на такое способна. Это ведь не океан. Вдали над развалинами прямо в небе встала Волна – одна-единственная, гигантская, темно-серая с белым трепещущим гребнем. Она была выше домов, выше многоэтажек, наверное, даже выше Уральских гор. Несколько секунд она стремительно двигалась – в направлении к берегу, туда, где мы только что отстреливались. И потом обрушилась вниз.

– Ни фига себе, – Чума первой обрела дар речи.

– Ладно, пошли, – я повернулась к воротам, – отдыхаем теперь.

Трибуну в упаковочном цеху собрали из подручных материалов – ящиков, досок. Иволга, Ворон и Дмитрий Иваныч сидели на краю трибуны, а в центре стоял Арсен с микрофоном, прицепленным к воротнику. Арсен был одним из организаторов ГСО на заводе. Он сам служил в армии – не на большой войне был, как Иволга, для этого слишком молод, но воевал против Великой Орды. И пользовался среди рабочих большим авторитетом. Сейчас он фактически руководил комитетом забастовки.

… – и вот мы тут, короче, – говорил он немного сбивчиво, но четко, – с товарищами составили список требований, которые выдвинем господину Фрякину. Если хозяева согласятся выполнить эти требования, то мы можем опять начать работу…

– А они нас всех поувольняют! – крикнул кто-то из толпы.

– Нет! – возвысил голос Арсен, – это одно из требований. Мы все должны остаться на работе.

Я слушала список невнимательно – уже присутствовала при его составлении, в основном, конечно, все это написала Иволга, а остальные так, соглашались или немного спорили.

– Повышение заработной платы на Заводе на 50 процентов. Значит, кто получал раньше 30 талонов – будет получать 45, а кто получал 50 – тот 75. Рабочий день 8 часов, с учетом получасового перерыва. Введение в городе пособия по безработице и социальных пособий, в вещевой и продуктовой форме. Установить нормы пособия – взрослому человеку 10 талонов в неделю, ребенку – 6. Создание общественной больницы, медицинская помощь должна оказываться бесплатно всем нуждающимся. Создание школы для всех детей города, начиная от возраста семи лет…

Я задумалась. Все это была дичь полная. Представляю, что сказала бы Яра. Она бы просто расхохоталась. Почему, мол, элита, самые умные и активные люди, должны на свои средства кормить и лечить нищебродов, настолько тупых, что не способны даже устроиться на работу? Каждый должен заботиться о себе сам.

Нет, я-то так не думаю. Вот моя мать – разве была тупая или неактивная? Какое там. Она, конечно, была вздорная баба, и меня не особо любила, но какие чудеса ловкости проявляла в добыче средств пропитания… если бы она не выкручивалась самыми удивительными способами, не изобретала – то новый способ засолки жуков, то лекарство для меня из коры чего-то там – то мы бы и не выжили. Но работу найти ей было не по силам. Так и все жители города – на самом деле они даже изобретательнее и умнее хозяев Завода, те просто с самого начала вращались в нужных кругах, имели нужные средства и прибрали собственность к рукам.

Но все же нехорошо на душе – вроде бы и в словах Яры есть определенная правда. Они сильнее. Сумели захватить собственность и заставить других на себя работать. Почему они должны делиться? Логично? Вроде бы да. Нам, конечно, плевать на это – мы просто жить хотим. Но ведь логично…

– Пункт двадцать, – читал Арсен, – создание на Заводе профсоюза, который будет следить за выполнением данных требований, соблюдением условий и защищать права рабочих… Если все эти требования будут выполнены, мы готовы освободить территорию завода и приступить к работе. Переговоры по этому вопросу должны проводиться на нейтральной территории в городе или на территории Завода, при этом вашей делегации мы гарантируем неприкосновенность и свободу. Время и порядок охраны переговоров предлагаем назначить вам.

Он поднял голову от бумажки.

– У кого еще есть замечания, дополнения – валяйте!

– Жилье пусть строят в городе! – крикнул кто-то. Народ зашумел. Предложений у всех было, видимо, много. Арсен поднял бумагу с требованиями и помахал ею.

– Товарищи, тут можно много чего придумать! Давайте хотя бы с этого начнем. Возражений нет? У кого есть существенные – повторяю, существенные возражения – записывайтесь на выступление.

Существенных возражений нашлось немного. Вышла Айслу от женкомитета – при забастовочном Совете женщины Завода быстренько создали женкомитет, Иволга с радостью эту идею поддержала и даже, кажется, сама протолкнула. Я знала уже, что женкомитет хотел включить в список кое-какие дополнительные требования, но во время обсуждения они не прошли. Теперь Айслу перечислила их: беременных женщин нельзя увольнять с работы, их переводят на физически легкий труд, а с восьмого месяца и до трех месяцев жизни ребенка женщине дают оплачиваемый талонами отпуск. И другое еще разное. Арсен объявил голосование, и собрание поддержало на этот раз требования женкомитета.

– А пусть еще ГСО финансируют из прибыли! – крикнула Катя, оказавшись рядом с трибуной. Все засмеялись. Неожиданно Иволга сказала.

– А пусть! Давайте включим это требование!

Все стали голосовать, но я руку не подняла. Внутри у меня было как-то нехорошо, но я не очень понимала – почему. Что же Иволга – с ума сошла? Зачем нам такая помощь? Ведь ясно, кто содержит ГСО – тот и решает, чем мы занимаемся. Однако большинство проголосовало за этот пункт.

Потом на трибуну взобрался старичок Редискин – уже не знаю, настоящее это имя, или прозвали его так. Редискин был очень древний, чуть ли не в Первом Союзе еще жил, и уверял даже, что был до войны коммунистом. Очень странно: на Иволгу он совершенно не похож, и с ней ничего общего не имел. Казалось бы, если два коммуниста рядом, они и работать будут вместе, но этого не было. Да и не мог Редискин ничего вообще.

Зато он прославился тем, что постоянно толкал очень длинные речи, в которых ничего не возможно было понять. Вот и сейчас он начал.

– Товарищи! – заговорил он жиденьким слабым голоском, и как обычно, в первые секунды его слушали, – современная международная обстановка является очень тяжелой для пролетариата и коммунистического движения! Социальные завоевания прошлого уничтожены полностью. Фашизм поднял голову! В этой обстановке наша главная задача – сплотиться и сомкнуть ряды в союзе со всеми неравнодушными гражданами, чтобы выразить решительный протест угнетателям. Ленин писал, – Редискин откашлялся и посмотрел в какую-то бумажку, неловко зажатую в кулачке, – что социал-демократического сознания и н е могло быть. Оно могло быть принесено только извне. История всех стран свидетельствует, что исключительно собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское…