Роберт Абернети - Скальпель Оккама (сборник)

Теперь все было мертвым, покрытым ржавчиной и пылью. Если бы тогда кто-нибудь сказал Агенору, что он останется здесь один, а все уедут, он, вероятно, рассмеялся бы и постучал себя по лбу…

Агенор пробудился от дремоты около четырех часов дня, когда солнце скрылось за крышу цеха переработки. Он поднялся и пошел к Гамме. Все было кончено. Сука лизала двух щенят. Они были мертвыми. Агенор внимательно присмотрелся. У одного из них было две головы.

— Начинается… — пробормотал он, забирая мертвых щенков.

Гамма скулила, и этот протяжный звук преследовал его даже за дверями барака. Он зашел на склад, выкатил новую пластмассовую бочку и бросил в нее щенячьи трупы. Потом откатил бочку в холодильник. Посмотрел на часы. Было около пяти — время смены во внешнем кольце. Он вернулся к себе, взглянул на настенный график, из застекленного шкафчика вытащил четыре металлические капсулки и спрятал их в карман. Снял со стены хлыст, надел кожаные перчатки и направился в сторону барака. Вдоль стены, продырявленной понизу входными отверстиями, тянулась ограда из сетки. Короткие поперечные перегородки делили этот загон на несколько клетушек.

Собаки учуяли его издалека. Когда он шел спокойным, размеренным шагом вдоль ограды, его приветствовало умильное подвывание. Острые морды просовывались в ячейки сетки, полуопущенные хвосты ходили ходуном. Не глядя на них, он шел, выпрямившись, мерно постукивая концом хлыста о голенище. Вдруг он остановился, повернулся к сетке и открыл дверцу. Пять огромных немецких овчарок отступили к стене барака. Почти касаясь брюхом и мордой земли, а кончиками хвостов упираясь в стену, они замерли.

Какое-то время Агенор стоял молча.

— Титан! — позвал он резко.

Овчарка в одном прыжке припала к его ногам.

— Цирконий! Рутений! Тантал!

Они срывались по очереди. Едва уловимым движением он погладил каждую морду, замкнул дверцу и двинулся вперед. Они бежали за ним рядком, волчьей трусцой, с низко опущенными мордами.

Возле внутренней ограды он остановился и обернулся. Собаки присели на задках. Плотно прижавшись друг к другу, с задранными вверх носами, они смотрели умно и внимательно.

Он достал из кармана металлические капсулы и прицепил их по одной к ошейнику каждой овчарки.

— Служба во внешнем кольце! — скомандовал он, ударяя хлыстом о сапог.

Они ответили дружным лаем и разбежались вдоль внутренней ограды, по две в каждую сторону. На этот лай вдалеке отозвалось четыре других собачьих голоса, и через минуту прибежали те, что кончили нести свою службу. Тяжело дыша, с вывалившимися языками, они уселись перед Агенором. Он коснулся каждой морды, одновременно всовывая в открытую пасть по куску солонины, а потом отцепил от ошейников металлические капсулы.

— Служба окончена. По будкам!

Собаки сорвались с радостью и, обгоняя Агенора, побежали к бараку. Там они терпеливо ждали, пока он не впустит их в клетки.

Возвращаясь вдоль барака, он задержался возле последнего загона. Две собаки лежали, закрыв глаза, тяжело дыша впавшими боками. Шерсть их была взъерошена, на мордах клочья вспененной слюны.

— Криптон, — мягко позвал Агенор. — Псина!

Одна из овчарок подняла голову, но не смогла ее удержать.

— Ксенон!

Другая собака открыла глаза и подползла, тычась мордой в сетку. Агенор снял перчатку и потрогал нос животного. Он был сухим и горячим.

Какое-то время Агенор стоял, глядя на больных животных. Он знал, что не может помочь им, как не мог помочь тем, другим, до этого, как не может помочь и этим, оставшимся, еще здоровым, доверчиво смотрящим в глаза своему хозяину и опекуну.

Уже, наверное, в тысячный раз Агенор почувствовал отвращение к самому себе. Он открыл дверцу и вошел в загон. Вытащил из кармана плоскую коробочку, вынул две капсулки из красного желатина и поочередно впихнул их в судорожно стиснутые челюсти овчарок. И отвернулся, чтобы не смотреть в их мутные заслезившиеся глаза. Они проглотили их доверчиво, привыкнув к послушанию.

Он вышел из клетки не оборачиваясь. Сгорбившись, с опущенной головой направился к дому. «Через час нужно произвести смену во внутренней зоне», — подумал он.

Это было самое отвратительное. Служба в кольце была ничто по сравнению со службой в зоне. Будь такое возможно, Агенор не высылал бы этих несчастных в зону. Но он понимал, что это необходимо.

Каждый раз утром и вечером, когда стрелка часов приближалась к шести и нужно было принять решение, Агенор чувствовал одно и то же. Он всегда старался поделить риск между всеми животными равномерно. Никто не был его любимчиком, никого из них он не щадил. Все были ему одинаково близки. Всех он воспитал с рождения, кормил, дрессировал, готовил к ответственной службе… А в конце концов посылал на медленную, но неизбежную смерть…

Чтобы хоть на минуту оттянуть момент принятия решения, он свернул и пошел напрямик через площадку, окруженную зданиями, в сторону кольца между оградами. Пройдя несколько десятков шагов вдоль внешней сетки, он заметил Циркония, бегущего навстречу. Собака узнала его издалека и, как бы желая подчеркнуть свою бдительность, доложила о себе у ног хозяина.

Когда ее похлопали по холке, она угодливо заскулила и затрусила вперед, исчезая среди травы, заполнившей пространство между оградами. Агенор шел дальше, пока не оказался там, где среди пожелтевшей травы серело несколько небольших прямоугольных бетонных плит.

Это было настоящее кладбище, хотя, может, и не такое обычное, как другие. Его предусмотрительно подготовили в тот самый момент, когда строили весь этот комплекс и то гигантское кладбище. Здесь лежали люди. Могилы были старые. Надписи, неглубоко выбитые в бетоне, стер за десятки лет песок, приносимый степным ветром. Агенор знал фамилии и обстоятельства смерти каждого из них. Этот, например, техник на Оврел-II, был вытащен из водосборного колодца через неделю после того, как разорвался главный трубопровод… Тот, другой, оператор очистки первичной воды, погиб во время аварии ионитовой колонны в Абу-Тир…

Немного их тут лежит… Совсем мало для пятидесяти лет работы складского двора. Это были только те, чей прах нельзя было похоронить на обычном кладбище. Их привозили в свинцовых гробах, с эскортом, как и всю эту мерзость, покоящуюся теперь за второй оградой, в камерах под бетонными плитами. Люди из Мифы и ближайших городков рассказывали небылицы о складе. Они боялись ходить в эту сторону, боялись даже разговаривать с работавшими здесь, относясь к ним, как древние египтяне к тем, кто занимался мумифицированием. А ведь они, Агенор и другие, работавшие здесь, были обычными людьми… хорошо зарабатывали, имели длинные отпуска, радовались здоровью.