Альсан Каримова - Моя 9-я жизнь

И хлынуло, конечно же, лишь только я отошла от дома на приличное расстояние. Благо, что прихватила с собою зонт. Короче: спасибо, Пётр Павлович, за ваше умение быть некстати!

Тёмный, промокший до нитки парк тянул к небу голые ветви, взывая к вожделенному солнцу. На прошлогодней траве ещё лежали снежные островки, земля выдыхала остатки холода. Я наконец-то позабыла о Шиманском, перестала раздражаться и предалась весеннему бездумному блаженству. Была какая-то особая прелесть в этом недвижном, влажном воздухе и чёрно-сером пейзаже ― они тоже ждали: вместе со мною ждали перемен к лучшему, ждали чуда и всего того волшебного, что, казалось, непременно должно произойти.

Мама вернулась около шести вечера, отказалась от ужина (и для кого я только старалась?), приняла таблетку от головной боли и отправилась спать. Видимо, они с Марго неплохо погуляли! Честно признаться, я побаивалась, что профессор всё-таки уведомит её о моих вечерних похождениях, но, ко всеобщему спокойствию, этого не случилось.

Я забралась на подоконник и стала ждать. Влад сказал, что позвонит вечером, но не уточнил, которым: нашим, или американским? Если второй вариант, то мне ещё пять-шесть часов предстояло не спать. Впрочем, с этой задачей я без труда бы справилась, но просто безумно хотелось услышать его голос. Поскорее!

― Позвони мне! ― шепнула я дождевым облакам. ― Слышишь? Позвони сейчас же!

И в этот самый момент мобильный, сжимаемый моей нервной ладонью, вздрогнул.

И с тех пор и до конца апреля ни один вечер не обходился без долгой телефонной беседы. И именно тот период и был самым счастливым во всей этой истории. Радости не омрачала даже биохимия. Я плохо разбиралась в сложных формулах, и, если честно, не совсем понимала: ЗАЧЕМ, например, терапевту, знать все эти ветвистые химические превращения, едва вмещающиеся в лист формата А4? Не больше ли пользы бы было от изучения обычных кардиограмм? К счастью, лучшая подруга, которая щёлкала эти пятиярусные шифровки, как орешки, оказывала неоценимую помощь (т.е. решала за меня все контрольные), и мой аттестат сильно не пострадал. Да, то было непривычным для меня положением, когда приходилось не традиционно подсказывать кому-то, а наоборот самой пользоваться чьими-то подсказками.

Так, отмучившись с утра и до обеда абсолютно непонятной мне наукой, я спешила домой, выполнять (ну, пытаться выполнить) домашние задания, которыми нас, будто школьников, «радовала» садист-преподавательница. А после с замирающим сердцем я ждала звонка от Влада. О чём мы только ни говорили! Начиная классической литературой и заканчивая обсуждением жёлтых новостей. Раньше я и не подозревала, что можно час проболтать по телефону и даже не заметить, как пролетело время! С Владом неинтересных тем просто не существовало, и даже банальнейший разговор о погоде казался каким-то особенным. Жаль лишь, что он почти ничего не рассказывал о себе. Удалось вызнать только, что ему двадцать пять, что он тоже, как и профессор, увлекается генетикой, в этом году заканчивает магистратуру. Родился и детство провёл в Польше, потом, как он сам выразился, «помотался немного по свету», а в Литве обосновался совсем недавно. На том ― всё. Любую беседу, заведённую мною издалека и «вдруг» коснувшуюся личных тем, Влад мастерски переводил в другое русло, а от вопросов в лоб просто отшучивался. Зато с удовольствием и очень красочно описывал свои путешествия, страны, в которых побывал (он почти полмира объездил!). И, хоть я и не обладала равноценным запасом информации, но быть немой слушательницей мне всё же не приходилось: Влад очень интересовался моим мнением, по поводу всего на свете, насчёт каждой мелочи. Порою даже не по себе становилось: он так внимательно выслушивал мои рассуждения на ту или иную тему, будто бы общался не с обычной студенткой, а с признанным философом.

Рекордное время нашей болтовни ― два с половиной часа. И, помнится, мне всё равно было мало.

В тот период я даже от бессонницы исцелилась ― пожелание доброй ночи, так тепло и нежно произнесённое этим бесподобным голосом, действовало лучше любого снотворного. Я засыпала, вспоминая изумрудные глаза, я видела их во сне, а утром просыпалась абсолютно счастливой, потому что знала: вечером он снова позвонит.

Месяц минул незаметно. Солнце вспомнило о существовании нашей маленькой страны и с лихвой компенсировало все свои прошлые отлучки. Отметки уличных термометров не опускались ниже пятнадцати тепла, и природа зеленела, будто в ускоренной съёмке. Вместе с моею влюблённою душой.

В тот день я кое-как сдала биохимический экзамен. Вику, увы, от меня отсадили, и пришлось справляться своими силами, которые, как выяснилось, едва натягивали на семёрку (весьма непривычная для меня отметка!). Благо, контрольные работы составляли тридцать процентов от общего балла ― в зачётку мне вписали девятку, а это значило, что нет риска лишиться стипендии.

А вечером Влад позвонил раньше обычного и разговор наш, не длившийся и трёх минут, оставил после себя крайне неприятный, тревожный осадок. Голос Влада был уже иным ― лишённым прежнего тепла, чужим каким-то, нервным. Он спросил первым делом, всё ли у меня хорошо, велел почему-то быть осторожнее, а затем сообщил, что возвращается в Литву. Конечно, глупым было выпытывать, не случилось ли чего, ― Влад и раньше не посвящал меня в ход своих текущих дел. Но когда он ещё и не ответил, каким рейсом прилетает, дурное предчувствие окончательно во мне укоренилось. На том счастливая пора и кончилась.

Бессонница вновь торжествовала ― я зачем-то ждала повторного звонка от Влада, или хотя бы эсэмэски, но телефон равнодушно молчал. «Он ведь спит!» ― наконец очнулся от нокаута мой разум. ― «Конечно, ведь в Америке уже вечер, и Влад, наверное, лёг пораньше, чтобы набраться сил перед изнурительным перелётом. И вообще, даже бодрствующий человек, если только он прилично воспитан, не станет без причины разряда „экстра“ названивать кому бы то ни было, зная, что у того кого-то на часах три ночи. Возможно, он вспомнит обо мне утром!» Успокоенная этой мыслью, я наконец сомкнула ресницы.

Спалось плохо. В тревожной полудрёме грезились изумрудные глаза и звонок мобильного, я то и дело просыпалась, смотрела на безжизненный экран телефона и снова и снова убеждалась: приснилось! Когда небо отметилось первой зарницей, я уже глядела в окно, на розовеющие облака. «Может, самой написать коротенькое сообщение, что-нибудь вроде: „удачного перелёта!“? Нет, не стоит, могу показаться навязчивой. Надо подождать…»

Ожидания обманули, в отличие от дурного предчувствия. Влад так и не дал о себе знать. Поначалу я перепугалась ни на шутку ― уж не случилось ли что-нибудь ужасное вроде авиакатастрофы? Но СМИ в тот день не упоминали ни об одном авиакрушении. Устав от пустых ожиданий, я отправила Владу sms. Отчёт об успешной доставке прилетел спустя пару минут, ответа же так и не последовало.