Альсан Каримова - Моя 9-я жизнь

― Говори же, ― шепнул он, ― какое решение?

― Хочу, чтобы ты уехал. Навсегда.

Я старалась не осознавать, не вдумываться в смысл произносимых мною слов.

― Ты… ― сказал он после паузы, ― ты уверена?

― Да. Я должна жить дальше, Анджей. Раз ты не хочешь дарить мне вечности ― мне нужна полноценная жизнь обычной смертной. А с тобой у меня её не будет ― мы слишком разные.

― Да, ты права, ― вздохнул он. ― И ты решила правильно. Прости, что у меня самого не хватило духу принять это решение.

«Боже, я сейчас начну рыдать и умолять его меня не слушать!..»

― Анджей…

«Нет, я дала себе слово ― нельзя идти на попятную!»

― Анджей, послушай: мне сейчас очень тяжело… Я люблю тебя, и я должна излечиться от этой любви, как от тяжёлой болезни. А потому прошу: уезжай как можно скорей и никогда больше не ищи со мною встреч! Пожалуйста, смени телефонный номер, чтобы у меня не было соблазна вновь набрать его, и вели и Алексу уехать, чтобы он не напоминал мне о тебе.

― Хорошо, ― шелестнуло в трубке, ― но… Помнишь, я обещал никогда тебя не оставлять… Ты должна освободить меня от того обещания.

― Я возвращаю его тебе.

― А я взамен обещаю больше никогда не беспокоить тебя напоминаниями о себе. И… и я могу помочь тебе, ― сказал он нерешительно. ― Могу помочь забыть меня. Если хочешь, всё произошедшее просто сотрётся из твоей памяти, а взамен придут обычные будничные воспоминания…

― Нет! ― почти крикнула я. ― Не вздумай! От главной твоей клятвы тебя никто не освобождал!

― Я просто хотел помочь…

― Такая помощь мне не нужна! Мне не нужны ложные воспоминания! Пойми: я хочу знать, что ты есть на этом свете. Наверно, это звучит нелогично, но так мне будет легче.

Дальше я сообщила, что собираюсь на пару дней к морю, и попросила, чтобы к моменту моего возвращения он оказался далеко отсюда. Анджей согласился безропотно, сказал, что у них с Алексом уже куплены билеты, и на сей раз дата вылета не изменится. Ровно в девять вечера он обещал покинуть нашу маленькую страну и больше никогда в неё не возвращаться.

― Счастливого пути, ― шепнула я, так как от подкатившей к горлу соли стало трудно говорить.

― Позволь хоть увидеть тебя на прощанье! ― взмолился он.

― Нет! Ты обещал… Пусть этот разговор станет последним.

― Как скажешь. Прощай.

― Прощай, Анджей.

Я отключила телефон и рухнула на пол, давясь слезами.

Море не было похожим на Балтийское: оно было спокойным, полупрозрачным, без привычных белых бурунов, ― безмятежная, бескрайняя гладь, качающая редкими бархатными волнами в отражении вечернего солнца. Воздух был таким же ― тихим и тёплым, напитанным предвкушением лета. Мы сидели на песке, наблюдая за толпившимися на мосту людьми, ― отдыхающие шли смотреть закат.

Вика пыталась развеселить меня лёгкой, отвлечённой от личных тем болтовнёй. Я старалась отвечать ей, время от времени вставлять какие-нибудь реплики и улыбаться.

Этим утром мне пришлось подтвердить правоту Викиной догадки: да, на моём любовном фронте свершилась катастрофа. Подробности я обещала рассказать как-нибудь потом, когда не будет так больно. К превеликому удивлению, подруга не разгневалась, что её держали в полном неведении о моих романтических отношениях вплоть до самого их краха; она отнеслась к моему горю с пониманием и не стала учинять лишних допросов. Я, конечно, предпочла бы, чтобы о моих личных трагедиях и вовсе никто не узнал, но надо было как-то оправдать свои зарёванные глаза, а достойной байки, находясь в растрёпанных чувствах, я придумать не сумела. Вот и пришлось признаваться во всех тяжких.

В Палангу мы прибыли к обеду, потом долго дожидались, пока с прогулки вернётся хозяйка дома, в котором собирались остановиться, и, когда наконец попали в чердачную комнатёнку и распаковали вещи, ― время шло к вечеру и загорать было уже поздно. Вместо купальников пришлось облачаться в джинсы да куртки и идти любоваться морским закатом.

― Хорошо, что приехали! ― объявила Вика. ― Море ― это нечто особенное, как иной мир, как сказка! Когда-нибудь непременно поселюсь в приморском городке!

― Ты бывала у моря зимой? ― спросила я.

― На Новый год! ― кивнула Вика. ― Было круто!

― А не на Новый год? Думаешь, тут всегда так хорошо и весело? Многие утверждают, что не в сезон в таких городках впору помирать с тоски.

― Ну, не знаю! ― пожала плечами подруга. ― Летняя резиденция на морском берегу у меня всё равно будет!

Я печально улыбнулась ― ведь совсем недавно я тоже мечтала о летних резиденциях, о путешествиях, об удачной карьере, о семье… А теперь всё это перечёркнуто одним лишь именем… которое лучше пока даже мысленно не поминать!

Солнце тяжелело, наливалось красным и всё стремительней клонилось к горизонту. Когда его край поджёг морскую гладь, было без четверти девять, а когда под водой померк последний алый луч ― без десяти. Небо темнело по краям, с моста обратно в город потянулись люди. Вика молчала, вместе со мною наблюдая за стрелками часов ― то, что через десять минут виновник моих слёз уедет навсегда, было единственной известной ей подробностью.

Я смотрела на сереющий небосвод, на угасавший над горизонтом последний тёплый отсвет, и представляла, как от самолёта отъезжает трап, как включаются двигатели, как стальная птица трогается с места, катится по взлётной полосе, всё набирая скорость, и, разогнавшись до предела, отрывается от земли. Вот и девять… «Теперь иного пути уже нет!»

Пока мы с Викой бродили по вечерним улицам и позже, когда, вернувшись на свой чердак, распивали купленное для утопления горя шампанское, я была полностью уверена в правоте своего решения. Но позже, ближе к утру, когда подруга сладко засопела, оставив меня один на один с предрассветной тишью, во мне очнулась паника: «Что я наделала?! КАК проживу без него хотя бы один день?! И что, если все тайные замыслы провалятся с треском?! Что делать тогда?!… Ведь я собственноручно вычеркнула из жизни реальную возможность быть рядом с любимым. Ради призрачных попыток добиться своего…» Эти и многие другие мысли, сомнения, метания, ― вплоть до самого утра. Комната стала казаться несносно тесной, и я потихоньку вышла во двор, потом и за калитку, и сама не помню, как дошла до пляжа. Море представляло собою ту же безмятежность, отражавшую редкие розовые облака, чайки важно выхаживали вдоль береговой линии, недовольно косясь на нарушительницу их покоя (в этот час я тут была единственной из людей). Я последовала их примеру ― тоже стала бродить туда-сюда у самой воды. Периодически море застигало врасплох, вдруг выпластывая из притихших глубин плоскую прозрачную волну, и в конечном итоге мои джинсы намокли по колено. Пришлось поворачивать обратно. Но, прежде чем уйти, я обещала подружкам-чайкам больше ни в чём не сомневаться, упрямо добиваться своего и верить в успех.