Ким Робинсон - Побег из Катманду

В тот же самый вечер, пока я тихо ел ужин и старался ничем не выдать, что со мной произошло нечто необычайное, разговор неожиданно свернул на йети. Я чуть вилку не выронил. Разговор завел Адракян — он был здорово расстроен, потому что несмотря на множество следов в окрестностях, ему удалось увидеть лишь несколько белок и раза два обезьян, да и то издали. Разумеется, если бы он почаще проводил ночи на наблюдательных пунктах, ему везло бы гораздо больше. Но так или иначе, ему очень хотелось чем-нибудь выделиться, оказаться в центре внимания, занять сцену и играть роль Эксперта.

— А между прочим, йети обитают как раз в таких вот высокогорных долинах, — заявил он обыденным тоном.

Именно в этот момент я чуть не уронил вилку.

— Их существование почти доказано, — добавил Адракян, неприятно улыбаясь.

— Ну что ты такое говоришь, Фил, — упрекнула его Сара. Она нередко делала это в последнее время, что меня совсем не огорчало.

— Нет, в самом деле… — и он пустился в длинную речь, предмет которой и так всем был известен: следы на снегу, что сфотографировал Эрик Шиптон, свидетельство Джорджа Скаллера, отпечатки ног, найденные экспедицией Кронина, и другие показания очевидцев. — Здесь вокруг тысячи квадратных миль непроходимых горных лесов, о чем мы узнали теперь из собственного опыта.

Меня, разумеется, убеждать было не нужно. Да и все остальные с готовностью поддержали эту гипотезу.

— Вот было бы здорово, если бы мы обнаружили йети, — сказала Валери. — И сфотографировали бы…

— Или нашли тело, — добавил Джон. Видимо, ботаникам гораздо привычнее, когда объект изучения не передвигается.

Фил медленно кивнул.

— Или поймали бы его живьем.

— Мы стали бы знамениты! — закончила Валери.

Теоретики, что с них возьмешь.

Я просто не мог смолчать.

— Если мы когда-нибудь найдем доказательства существования йети, нашим долгом будет уничтожить их как можно скорее и забыть об этом, — сказал я. Может быть, немного возбужденно.

Все уставились на меня.

— Ради чего это? — спросила Валери.

— Ради йети, разумеется, — холодно ответил я. — Как биологи-бихевиористы, вы, я так полагаю, прежде всего должны заботиться о благополучии изучаемых животных, верно? И о благополучии экосферы, где они обитают. Однако если существование йети подтвердится, и для йети, и для экосферы это обернется катастрофой. Начнется настоящее паломничество в эти места: экспедиции, туристы, браконьеры. Йети в зоопарках, в клетках для приматов. Йети в лабораториях под скальпелями исследователей. Йети — вернее, их чучела — в музеях. — Разговор здорово меня задел. — Я хочу задать вопрос: в чем для нас заключается ценность снежного человека? — Они уставились, не понимая. — Ценность заключается в самом факте, что йети — это загадка, что они за гранью науки. Они — часть дикой природы, к которой мы не можем прикоснуться.

— Я могу понять, что имеет в виду Натан, — заметила Сара в наступившем молчании и так посмотрела на меня, что я тут же потерял мысль. Ее поддержка, оказалось, значила для меня гораздо больше, чем я думал…

Остальные только качали головами.

— Красивый сентимент, — сказала Валери, — но на самом деле изучение вряд ли повлияет на кого-нибудь из них. Зато представь себе, как продвинутся наши познания эволюции приматов!

— Если бы мы нашли йети, это стало бы огромным вкладом в науку, — добавил Фил, бросив на Сару обиженный взгляд. Он действительно верил в то, что говорил, искренне верил.

— Надо думать, находка не повредила бы и нашим перспективам на финансовую поддержку исследований, — вставил Армаат.

— И это тоже, — признал Фил. — Но самое главное, мы должны служить истине! Если мы найдем йети, мы просто обязаны будем объявить о своем успехе, потому что это правда — независимо от наших мыслей и чувств. В любом другом случае начинается сокрытие фактов, фальсификация данных и тому подобное.

— Ты — идеалист, — заявил мне Фил спустя некоторое время. — Нельзя заниматься зоологией по-настоящему, не потревожив в какой-то степени объект изучения.

— Может быть, именно поэтому я и оставил науку, — сказал я, но дальше решил не продолжать. Как я мог ему объяснить, что он просто коррумпирован жесткими условиями занятости в этой области до такой степени, что готов на все, только бы создать себе репутацию? Разговор наверняка закончился бы некрасиво. Ему это невозможно было объяснить. Сара, похоже, тоже на меня обиделась. Так что я лишь вздохнул и спросил: — А каково при этом «объекту изучения»?

— Его просто усыпят, исследуют, а потом вернут в привычную среду обитания, — негодующе ответила Валери. — Может быть, оставят одного в неволе, где ему будет гораздо лучше, чем на свободе.

Полный маразм. Даже ботаникам это заявление пришлось не по душе.

— Будем надеяться, что мы никогда его не найдем, — сказала, нахмурясь, Сара. — Тогда и проблем никаких не будет.

— Думаю, нам не о чем беспокоиться, — ехидно заметил Армаат. — Зверь, предположительно, ведет ночной образ жизни.

Намекалось, естественно, на нежелание Фила дежурить по ночам на наблюдательных пунктах.

— Именно поэтому я хочу установить наблюдательный пункт в верхней долине, — отрезал Фил, которому надоели насмешки Армаата. — Натан, ты мне будешь нужен, чтобы устроить пункт.

— И чтобы найти дорогу, — съязвил я.

Остальные продолжали спорить. Сара стала на мою сторону — во всяком случае, она поддерживала мою точку зрения, — а сам я отправился спать, весь в тревожных размышлениях о той фигуре в тени, что видел днем. Фил проводил меня подозрительным взглядом.

Утром он настоял на своем решении, и мы устроили маленький наблюдательный пункт в верхней долине к западу от того места, где я видел йети. Прячась на платформе в ветвях дуба, мы провели там несколько ночей подряд и видели много гималайских пятнистых оленей, а как-то раз на заре и несколько обезьян. Казалось бы, Фил должен быть доволен, но он день ото дня становился все мрачнее. Из его недовольного бормотания я уяснил, что он с самого начала мечтал найти снежного человека, что он и прибыл сюда в надежде на такое вот большое открытие.

И однажды ночью это случилось. На небе висела луна в три четверти, и тонкие облака пропускали почти весь ее свет. Часа за два до рассвета я задремал, и Адракян толкнул меня локтем, затем молча указал на дальнюю сторону небольшой заводи.

Там, в тени, двигалась еще какая-то тень. Полоска лунного света на воде, и вдруг на ее фоне появился вертикальный силуэт. Какое-то мгновение я очень четко видел голову — высокий, странной формы мохнатый череп. Существо очень походило на человека.

Мне хотелось крикнуть, предупредить. Вместо этого я лишь повернулся на платформе: она чуть скрипнула, и фигура исчезла в ту же секунду.