Ким Робинсон - Побег из Катманду

Я уже совсем отчаялся придумать что-нибудь, но тут мне на выручку пришла погода: задолго до начала сезона дождей вдруг разразилась гроза, и у меня появилась идея. Ложе реки в нашей долине было хоть и глубокое, но с крутыми берегами, и один хороший дождь в течение дня быстро поднял бы уровень воды до предела. Чтобы попасть в три верхние долины, нам нужно было пересечь мост, и еще два ждали нас на обратном пути к аэродрому.

Короче, у меня появился шанс. Посреди ночи я выбрался из палатки и направился к мосту. Обычная деревенская работа: две груды больших камней на каждом берегу удерживали три распиленные вдоль бревна, перекинутые через реку. Вода уже подмывала основания опор. Я немного поработал длинным шестом, вклинив его между бревнами, и опора на нашем берегу рухнула.

Странное возникает ощущение, когда разрушаешь мост — одно из наиболее ценных творений человека в Гималаях! — но я старался от души. Быстро освободил концы бревен и пустил первое по течению. Два других тоже не заставили долго себя ждать. Я же пробрался в свою палатку и лег.

Вот и все. Наутро, когда обнаружилось, что моста нет, я с сожалением покачал головой и добавил, что ниже по течению потоп будет еще хуже. Потом спросил, хватит ли у нас продовольствия, чтобы пересидеть тут сезон дождей. Разумеется, таких больших запасов не было, и спустя час — все это время с неба лило как из ведра — Армаат, Валери и ботаники решили, что сезон дождей и впрямь уже начался. Визгливые протесты Фила никого не убедили, так что мы свернули лагерь и на следующее утро двинулись в обратный путь. Стоял легкий туман, а к полудню он и вовсе уступил место ослепительному солнечному свету, лучи которого отражались в миллионах капель влаги. Но к тому времени мы прошли уже значительную часть пути, и назад ходу не было.

Такие дела, Фредс. Ты еще не выбросил это письмо? Да, я солгал им, скрыл информацию и в конце концов отпугнул экспедицию своих коллег, которые меня же и наняли, от исследований. Но ты ведь понимаешь, что я просто обязан был это сделать. Там, в горах, живут разумные мирные существа. Цивилизация их наверняка уничтожит. А этот йети, что прятался вместе со мной… Каким-то образом он почувствовал, что я на их стороне. Вот за это доверие я бы, наверное, и жизнь отдал, честное слово. Предать их — просто немыслимо.

На обратном пути Фил продолжал настаивать, что видел снежного человека, а я всячески его осмеивал до тех пор, пока Сара не начала бросать в мою сторону странные взгляды. К концу перехода, когда мы почти вышли к Дж., они, к моему сожалению, снова сблизились. Может быть, ей стало жалко Фила, а может, она догадывалась, что я их обманул. Не исключено, что так оно и было: Сара знала меня достаточно хорошо. Но так или иначе, это действовало на меня угнетающе, и я ничего не мог поделать. Я должен был скрывать то, что мне известно, и лгать, хотя это рушило нашу давнюю дружбу и мучило меня самого. Как только мы вернулись в Дж., я сказал всем «До свидания», нисколько не сомневаясь, что присущие зоологической науке трудности с финансированием удержат их вдали от Гималаев очень надолго — и слава богу. Что же касается Сары — черт!.. — с ней я распрощался насовсем, и возможно, в моих словах чувствовался какой-то упрек. Короче, они полетели, а я отправился в Катманду своим ходом — чтобы не быть рядом с ней и чтобы привести свои мысли в порядок.

Ночи в этом переходе казались такими длинными, что я в конце концов решил описать происшедшее со мной, чтобы как-то себя занять. Надеялся, это поможет справиться с переживаниями, но, сказать по правде, я никогда не чувствовал себя более одиноким. Хотя, признаюсь, я испытывал немалое удовольствие, представляя, как ты сходишь с ума, читая мое письмо. Я просто вижу, как ты скачешь по комнате и по своей привычке орешь во весь голос: «НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!» Надеюсь, у меня будет возможность рассказать тебе об этом происшествии более подробно, когда мы встретимся осенью в Катманду. До встречи.

Твой друг — Натан.

Чтоб я сдох! Я дочитал письмо, но, кроме долгого «Да-а-а-а…», на ум ничего не приходило. Вернувшись к началу, я стал читать во второй раз, но потом пропустил несколько страниц и принялся перечитывать самое интересное. Встреча со знаменитым Снежным Человеком! Ну и дела! Конечно, этому парню, Натану, не удалось добиться от него ничего, кроме «Пррт», но обстоятельства действительно были необычные, и он сделал все, что мог.

Мне самому всегда хотелось встретить снежного человека. Сколько раз, просыпаясь перед самой зарей в Гималаях, я уходил в сторону от лагеря отлить или просто прикинуть, какой нас ждет день, и почти всегда, особенно в высокогорных лесах, тревожно оглядываясь вокруг заспанными глазами, задавался вопросом: «А не движется ли вот там что-то?.. Не прячется ли там некое таинственное существо?..»

Разумеется, никогда ничего там на самом деле не было. И я обнаружил, что немного завидую этому Натану. Надо же, какая невероятная удача! Почему этот йети, представитель самой скрытной расы в Центральной Азии, так ему доверился? Вопрос не оставлял меня в покое несколько дней подряд, хотя я и занимался своими неотложными делами. Мне очень хотелось узнать что-нибудь еще. Я проверил регистрационный журнал отеля, пытаясь отыскать Натана или Джорджа Фредерикса, и нашел маленькую аккуратную роспись Натана в середине июня, но ни разу не встретил Джорджа или «Фредса», как его называл Натан. Из письма следовало, что они оба должны быть здесь осенью, но где именно?

Потом, однако, мне пришлось заниматься отправкой тибетских ковров в Штаты, потом моя компания пожелала, чтобы я получил в Министерстве туризма разрешение на три новых «видеомаршрута», и одновременно в Центральном иммиграционном бюро решили, что я пробыл в стране уже достаточно долго. Чтобы утрясти все эти дела, мне пришлось потратить немало времени и сил, и я почти забыл о письме.

Но однажды, скрываясь от яркого солнца на прозрачном голубом небе, я вернулся в «Стар» после полудня и застал сцену погрома у полки с невостребованной почтой: какой-то тип сорвал ее со стены и раскидал несчастные бумажные трупы по всей лестничной площадке первого этажа. У меня тут же возникло ощущение, что я, скорее всего, знаю, в чем тут дело. Подавив в себе всплеск вины, я обошел обоих клерков, которые возмущенно тараторили на непальском, и обратился к расстроенному человеку, учинившему весь этот разгром.

— Может быть, я смогу вам помочь?

Он выпрямился и взглянул мне в глаза. Сразу видно, прямая натура.

— Я разыскивал своего друга, который обычно останавливается в этом отеле. — Он пока держал себя в руках, но был уже близок к панике. — Дежурные уверяют, что его не было здесь целый год, однако летом я отправил сюда письмо, и оно исчезло.