Генри Каттнер - Земля обетованная

— То, чем мы занимаемся, сведет с ума любого. Я все еще не верю, что у нас что-то получается. Если Руфусу, действительно, снова шестьдесят, значит, может произойти все, что угодно. Я не удивлюсь, если завтра солнце встанет на западе. — Морган выудил из кармана сигарету. — Ну, ладно, — пытаясь найти спички, сказал он, — поскольку нельзя сказать, что он выглядит, как десять лет назад. А ведет он себя так же, как и в шестьдесят?

— Не знаю, — пожал плечами Билл. — Я не делал записи в то время. Откуда мне было знать, что это окажется важным? — Он помолчал.

— Нет, думаю, он ведет себя по-другому.

— В чем именно? — прищурился Морган, глядя на Билла сквозь дым.

— Да так, мелочи. Взгляд его глаз, когда он проснулся сегодня. Ты заметил? Какая-то сардоническая ясность. Он стал все воспринимать менее серьезно. Он... просто больше не похож на себя. Этот суровый вид... раньше подходил ему. Сейчас, когда он внезапно просыпается и смотрит на тебя, он... ну, смотрит словно через маску. И эта маска меняется... понемногу. Я знаю, что меняется. Фотография доказывает это. Но его разум меняется гораздо быстрее.

Морган, не торопясь, выпустил длинную, извилистую струйку дыма.

— Я бы не стал так волноваться, — успокаивающе сказал он. — Он никогда не будет тем, кем был десять лет назад, ты же знаешь. Мы не стираем его память. Может быть, за десять лет он размягчился больше, чем ты думаешь. В сорок или тридцать, он все еще будет оставаться тем, кто прожил семьдесят с гаком лет. Это не будет тот же разум или тот же человек, что жил в восьмидесятые. Ты просто переволновался, мой мальчик.

— Нет. Его лицо изменилось! Наклон лба стал другим! Нос начал изгибаться. А скулы стали выше, чем когда-либо прежде. Я не выдумываю это, не так ли?

Морган лениво выпустил кольцо дыма.

— Не перевозбуждайся. Мы еще раз проверим препараты, которые ему даем. Может быть, доза какого-нибудь слишком велика. Как ты знаешь, это может влиять на костную структуру. Во всяком случае, вреда от этого нет. Его физическое состояние хорошее и становится все лучше. Его разум ясный. Меня больше тревожишь ты, чем он, Билл.

—Я?

— Да. То, что ты сказал, прежде чем мы поднялись наверх. Что-то о Фаусте. Помнишь? Что ты хотел этим сказать?

— Я уже не помню, — с виноватым видом сказал Билл.

— Ты говорил о моральной стороне дела. Казалось, ты считаешь, что, если бы наши помыслы не были чисты, нас могло ждать наказание свыше. Теперь вспомнил?

— Знаешь, не стоит насмехаться над традициями только потому, что считаешь себя умнее предков. — Тон Билла был оборонительным, хотя слова — нет. — Ты был одним из тех, кто убедил меня, будто старики знают больше, чем кажется. Помнишь, как алхимики шифровали свои формулы так, что они походили на заклинания? «Кровь дракона», например, обычно означала серу. Если перевести их, то появлялся вполне ясный смысл. И Фонтан Молодости был связан с водой не просто так. Это очень символично. Жизнь зародилась в воде... — Билл замялся. — Ну, моральная сторона может иметь такую же твердую основу. Еще я сказал, что, чтобы чего-то добиться, нужно потратить энергию. Мефистофель ничего не сделал, потому что демон с рождения обладает силой. Фаусту пришлось потратить энергию. Если расшифровать этот код — потратить свою душу. Если перевести всю формулу, тут же появится смысл.

Тяжелые брови Моргана насупились.

— Значит, ты думаешь, что кому-то придется заплатить. Кому и чем?

— Откуда мне знать? В конце книги нет справочника, где объясняется, что Марло имел в виду, когда написал слово «душа» [3] Кристофер Марло (1564 — 1593). Английский поэт, переводчик и драматург. Автор пьесы «Трагическая история доктора Фауста», в основу которой легла народная легенда о докторе Иоганне Фаусте. Тот же сюжет использовал И.В. Гете (1749 — 1832) в своей трагедии «Фауст» (прим. перев). . Я могу лишь сказать, что, в общем-то, мы занимаемся тем же, чем и Фауст. И ему пришлось заплатить, но каким образом, — деньгами или как-то еще, — мы уже никогда не узнаем. Или... — Билл поднял глаза, в которых был испуг, — ...все-таки узнаем?

Морган оскалился и буркнул что-то грубое.

— Ладно, ладно. Но, так или иначе, мы делаем то, чем до нас никто не занимался, хотя... — Билл замолк. — Подожди-ка. Может быть, такое уже было. Или это просто совпадение?

Морган смотрел, как Билл шепчет не совсем понятные фразы.

— Ты спятил? — через секунду спросил он.

— Там глубоко отец лежит, — продекламировал вдруг Билл. — Как насчет этого?

— Забудь об этом и продолжай, — фыркнул Морган. — Что насчет прецедента?

— Ну, скажем, один раз таким уже занимались. Вот и все. И нам не помешает, если мы воспользуемся тем, что узнали наши предшественники. Многого мы не найдем. В легендах все зашифровано. Но мы точно знаем, что кем бы на самом деле ни были Фауст и Мефистофель, и как они добились того, чего и мы, у них возникли проблемы. Казалось, что, до определенного момента, эксперимент протекал успешно, но затем все пошло прахом. В легендах говорится, что Фауст потерял душу. Что это значит, по правде, я не знаю. Но, думаю, наши опыты уже показывают первые признаки того, что мы теряем контроль, и могу предположить, что однажды мы узнаем, что скрыто в шифре. Но я не хочу ради этого пожертвовать отцом.

— Мне очень жаль. — Морган вытащил изо рта недокуренную сигарету. — Есть ли смысл говорить, что у тебя просто разыгралось воображение? Или ты уже приравнял меня к Мефистофелю?

— Сомневаюсь, что тебе нужна его душа, — улыбнулся Билл. — Но, знаешь, пару веков назад у тебя бы возникли проблемы. В гипнозе есть нечто... магическое. Особенно, в том, которому ты подвергаешь Руфуса. — Внезапно он посерьезнел. — Тебе приходится уводить его разум... очень далеко. Но что он там находит? Как выглядит время? Каково это — стоять лицом к лицу со временем?

— Ой, кончай, Билл. Лучше переживай за свой разум, С Руфусом все в порядке.

— Точно, Мефисто? Уверен? Ты знаешь, куда уходит его разум, когда ты вводишь отца в гипноз?

— Откуда мне знать? Никто не знает. Сомневаюсь, что Руфусу самому это известно, даже когда он спит. Но это работает. Только это имеет значение. Время нельзя ощутить, если только мы не вообразим его.

— Знаю. Его не существует. По Руфус видел его. Руфусу отлично известно, что это такое. Руфусу... и Фаусту.

Билл посмотрел на фотографию, стоящую на каминной полке.

Весна в этом году пришла рано. Дожди смыли остатки снега, и длинная извилистая улица за окнами дома Уэстерфилдов уже начала скрываться в распускающей листве. Привычным образом зима уступала дорогу весне, но в первый раз в современной истории человека за зимой жизни следовала невероятная осень.