Генри Каттнер - Земля обетованная

Билл больше не думал о человеке в спальне, как о своем отце. Он стал Руфусом Уэстерфилдом, приятным на вид незнакомцем, хотя память поспевала за обратным движением времени, и в разговоре он казался совершенно обычным. Руфус был здоровым, энергичным и красивым незнакомцем. Плоть вернула себе молодость, чтобы заполнить подтянутое тело, которое помнил Билл. Ему не казалось, что отец в молодости был таким физически крепким, но, разумеется, стоит учесть, что медицина сильно продвинулась за это время. И, как напомнил Морган, суть была не в том, чтобы воссоздать молодого Руфуса, а в том, чтобы просто вернуть его утраченные силы.

Изменения лица удивляли больше всего. Тело человека может измениться и по нормальным причинам, но вот лицо, форма лба, носа и подбородка всегда одинаковы. Но в случае Руфуса выходило иначе.

— Его и, правда, будто подменили, — признал Морган.

— Пару месяцев назад, — заметил Билл, — ты отрицал это.

— Не совсем так. Я отрицал то, как ты это толковал. И до сих пор отрицаю. Изменения произошли по определенным причинам, вполне ясным причинам, не имеющим ничего общего с магией, воздействием гипноза или договору с дьяволом. Мы просто пока не знаем, что вызвало эти изменения.

— Самое странное то, что Руфус, кажется, не замечает, что стал другим, — пожал плечами Билл.

— И очень хорошо, мой друг, что он не знает об этом.

Билл задумчиво посмотрел на Моргана.

— Нужно подождать. — Он замялся. — Мы не можем позволить себе лезть в... в противоречия разума, пока не убедимся насчет тела. Нельзя привлекать кого-то со стороны, по крайней мере, пока у нас есть хоть какой-то выход. Нам будет сложно объяснить психиатру, что скрывается за этими отклонениями.

— Иногда, — сказал Морган, — я жалею, что мы решили никому не рассказывать об этом. Но, думаю, у нас не было выбора. И не будет, пока мы не сможем написать «что и требовалось доказать».

— До этого нам предстоит сделать еще очень многое. Если у нас, вообще, получится. Если сила потока времени не окажется слишком мощной для нас, Пит...

— Опять занервничал? Не волнуйся, Руфус остановится на тридцати пяти. Еще одна серия уколов, затем, скажем, месяц на восстановление гормонального баланса, и он будет стареть вместе с нами. Если бы он не был твоим отцом, ты бы так не дергался.

— Может, и не дергался бы. Может, ты и прав. — В голосе Билла послышалось сомнение.

Майским утром они снова оказались в гостиной. И, когда Морган поднял голову, чтобы заговорить, открылась дверь, и в комнату вошел сорокалетний Руфус Уэстерфилд.

Он выглядел очень солидно и обладал красотой мужчины средних лет. К его волосам вернулся насыщенный темно-рыжий цвет, теряющий яркость над слегка косыми бровями. Черные глаза в глубоких глазницах тоже были раскосые, и их взгляд не напоминал ни одного Уэстерфилда, родившегося до этой поры. Лицо и мысли также были совершенно чуждыми Уэстерфилдам. Но сам Руфус не замечал подобные мелочи.

Идя по комнате, он что-то насвистывал.

— Какое прекрасное утро, — радостно сказал он. — Прекрасный мир. Вам, молодым, этого не понять. Только старик, которому выпал шанс снова стать молодым, может оценить все это.

Он раздвинул занавески, чтобы взглянуть на новые листочки и свежесть мая.

— Руфус, — внезапно спросил Морган, — что это за мелодия?

— Какая мелодия? — Руфус бросил через плечо удивленный взгляд.

— Та, что вы насвистываете. Скажите мне.

— Не знаю, — задумчиво нахмурился Руфус. — Какая-то старая. — Он просвистел еще пару тактов странной, едва слышимой мелодии.

— Вы обязаны знать ее — она была очень популярной в свое время. Слова... — Он опять замолк, черные глаза прищурились, уставившись в пустоту, пока он копался в памяти. — Крутятся на языке, но не могу вспомнить... Что-то на иностранном. Какая-то опера или что-то такое. В общем — легко запоминающаяся штука. — И он насвистел припев.

— Я так не думаю, — решительно заявил Билл. — Да это даже и не мелодия. Я не улавливаю мотив, если он тут вообще есть. — Затем он встретился взглядом с Морганом и затих.

— О чем вы думаете? — продолжал расспросы Морган. — Мне просто любопытно.

Руфус сунул руки в карманы и посмотрел на потолок.

— О днях своей молодости, — ответил он. — Ты это хотел узнать? Театры, вечеринки, свет и музыка. О паре хороших приятелей, с которыми я часто виделся в те дни. О девушке тоже. Интересно, как она сейчас выглядит, — наверное, уже совсем состарилась. Ее звали... — Руфус замялся. — Ее звали...

Его губы зашевелились, словно вспомнили имя, или, по крайней мере, попытались вспомнить. Затем на его лице появилось странное выражение.

— Знаете, я что-то не могу вспомнить. Что-то такое необычное, как... — Он снова пошевелил губами, но слова отказались формироваться. — Я знаю имя, но не могу его произнести, — раздражительно заявил он. — Что это такое, Пит — психическая блокировка? Ну, думаю, это неважно. Но весьма странно.

— Я бы на вашем месте не беспокоился. Со временем пройдет. Она была красивая?

На лице Руфуса появилась небольшая растерянность.

— Ох, она была просто прекрасна, прекрасна. Такая... яркая. Жаль, что я не помню ее имени. Первая девушка, которой я предложил... — Он опять замялся, а затем сказал слабым, смущенным голосом, — ...выйти за меня? Нет, не так. Совсем не так.

— Звучит ужасно, — сухо заметил Морган.

Руфус яростно покачал головой.

— Подождите. Я запутался. У меня не получается вспомнить, как они... что было...

Его голос надломился и стих. Он выглянул из окна и сосредоточился так, что его лицо искривилось, будто от боли, а губы снова зашевелились, когда началась борьба с неуступчивой памятью.

— И не брак, и не вступление в брак... нет, что-то другое... — услышал Морган его бормотание.

Через секунду Руфус повернулся обратно, выглядя растерянным и качая головой. На его лбу выступили крупные капли пота, а глаза впервые утратили насмешливую уверенность.

— Что-то не так, — просто сказал он.

Морган встал.

— Я бы так не волновался, — успокаивающе сказал он. — Важные изменения, происходящие с вами, еще не закончились, помните об этом. Через какое-то время все устаканится. Когда вы все вспомните, дайте мне знать. Мне будет любопытно.

Руфус вытер лоб.

— Странное ощущение — знать, что твои воспоминания искажены. Мне не нравится это. Девушка... все так запутано...

— Я думал, твоей первой любовью была мама, Руфус, — сказал Билл из дальнего конца комнаты. — Мы всегда слышали именно такую версию.

Руфус ошарашенно посмотрел на сына.

— Мама? Мама? О, хочешь сказать, Лидия. Ну, да, кажется, так и было... — Он замолчал на секунду, а потом снова покачал головой.

— Кажется, я вспомнил то время. Твои слова про... маму помогли мне. Я думал о своей матери. Ты все еще хранишь эти фотографии, Билл? Может быть, я вспомню то, что меня беспокоит, если увижу...