Кир Булычев - Орион (Сборник научно-фантастических повестей и рассказов)

Попробовал свои силы в фантастике и другой молодой, а впос­ледствии тоже ведущий советский писатель — Валентин Катаев. В романе «Повелитель железа» (1925) он попытался представить себе, что случится, если будет осуществлена мечта всех пацифи­стов: изобретена машина, делающая невозможными военные дейст­вия. И вот такая машина, намагничивающая все железо, изобретена русским (но не советским) ученым Савельевым, забаррикади­ровавшимся где-то в Гималаях. Он выставляет ультиматумы наро­дам и правительствам и даже приводйт свою установку в действие; пушки и ружья стрелять перестают, и сабли прилипают к столбам; военных действий это, понятно, не прекратило.

В. Катаев никогда не переиздавал свой роман, но все-таки есть в книге образ, который заставляет об этом пожалеть. Это юмористическая фигура племянника великого Холмса — тоже сыщика Стенли Холмса. Откуда у Шерлока взялся родственник? Как вы помните, у него был брат Майкрофт. Так вот этому брату и подбросили ребеночка, его собственного, впрочем. На семейном совете было решено, что отдавать мальчика в приют безнравствен­но, он воспитывался в доме на Бейкер-стрит, воспринял все манеры, стиль Шерлока и пытается ему во всем подражать; так, Стенли повсюду носит скрипку и главным образом в самые неподходящие моменты начинает, полузакрыв глаза, играть в соответствии со временем вальс «На сопках Маньчжурии». Множество забавных приключении придумал автор для своего незадачливого сыщика. Чтобы изловить вождя индийских коммунистов Рамашчандру, Стенли гримируется под него, но сам попадает в ловушку и, свя­занный, с кляпом во рту, выдается полиции за большой выкуп...

Второй фантастический роман тех лет, «Остров Эрендорф», В. Катаев включает в новейшие собрания сочинений, хотя можно было бы поступить и наоборот. В этом романе на Землю надвига­ется беда погрознее: вся суша должна погибнуть в пучине вод за исключением одного маленького островка. Разумеется, катастрофу предсказал старый, не от мира сего ученый. «Стоит ли из-за этого расстраиваться,— утешает он дочку,— каждые 10—15 миллионов лет происходят подобные изменения». «Прочитавши с первых строк,— продолжает писатель,— о престарелом профессоре, кото­рый производит какие-то очень сложные вычисления, затем взвол­нованно трет седеющие виски большим профессорским платком, читатель, конечно, имеет полное право отнестись к моему роману скептически и бросить его читать с первой страницы». Как видим, уже тогда ощущалась расхожесть подобного сюжетного хода, тем не менее мы будем обнаруживать чудаков-профессоров с седеющи­ми висками и в самых новейших изданиях.

Разумеется, к концу повествования окажется, что из-за ошибки в арифмометре, подведшем ученого, погибнет в катаклизмах только островок, а остальная твердь останется незыблемой. Но можно представить себе, какая паника царила в мире и как рвались толстосумы захватить местечко на острове. Как и «Повелитель железа», книга написана в стиле веселой пародии, начинающейся прямо с заглавия, ведь «Эрендорф» откровенно образован от «Эренбурга»: в романе выведен образ плодовитого прозаика, собирающе­гося организовать питомник своих читателей, «выбранных из са­мых выносливых сортов безработных»... Впрочем, насмешка автора над коллегой вполне дружелюбная, порой даже льстящая...

В 1927 и 1928 годах вышли в свет два романа Владимира Ор­ловского «Машина ужаса» и «Бунт атомов», книги посерьезнее. В первой из них, написанной в реалистическом, бытовом ключе; мы снова находим изобретателя-одиночку, сконструировавшего машину, посылающую на людей волны беспричинного ужаса, только на этот раз перед нами не идеалист-миротворец, у мил­лионера Джозефа Эликота зловещие намерения: захватить власть над миром, впрочем, в отличие от инженера Гарина ему удается сделать только первые шаги.

Если не считать только что упомянутого «Гиперболоида инже­нера Гарина», то, пожалуй, лучшим среди этой группы произведений был роман В. Орловского «Бунт атомов». Еще раз отметим, что фантасты 20-х годов очень интересовались внутриатомной энергией и в общем-то верно предугадали и ее невообразимую мощь, и те опасности, которые она несет миру. (Парадоксально, что в фантастике 30-х годов, когда учащенное дыхание атомного века уже чувствовалось за плечами, тема эта исчезла напрочь.) В пьесе Анатолия Глебова «РАГ-1. Золото и мозг» (1929) проис­ходит примечательный диалог между изобретателем нового вида энергии Ромэдом и коммунистом Зоргом:

« Зорг . А если все-таки они получат ваши формулы? Вы пред­ставляете, что будет, если завтра атомная энергия сделается оруди­ем кучки хищников? Они получают безраздельное господство над всем миром... Они обрушатся на Советский Союз, на рабочих. Они отбросят человечество на сотни лет назад...

Ромэд . Вы знаете — я об этом не думал. Это как-то выпало у меня из головы...»

Разве нет переклички между этим диалогом, сочиненным более полувека назад, и сегодняшним интервью лауреата Нобелевской премии британского физика М. Уилкинса, к которому обратился журнал «Нувель обсерватер»:

« Вопрос . Во время второй мировой войны вы принимали учас­тие в осуществлении «проекта Манхеттен», то есть в создании бом­бы, сброшенной на Хиросиму. Сожалеете ли вы об этом? Чувствуе­те ли вы себя частично ответственным за происшедшее?

Ответ . ...Не один год впоследствии я думал над тем, какую роль пришлось мне сыграть в этой истории. И пришел к выводу, что не должен был участвовать в создании бомбы. Сегодня я абсо­лютно уверен, что настоящей мишенью для этой бомбы была не Япония, а Советский Союз. Замысел состоял в том, чтобы послать таким образом предупреждение коммунизму. Хиросима ознаме­новала не завершение второй мировой войны, а начало «холодной войны»...»

В «Бунте атомов» германский физик-реваншист Флинднер за­жигает в своей лаборатории атомный огонь, который не может погасить. Пылающий шарик вырывается из стен лаборатории и начинает гулять по Европе, все время увеличиваясь в размерах. Фантаст не знал, что цепная реакция протекает в доли секунды, его шар через неделю достигает всего 30 метров. И тем не менее — Европа в панике. «Процесс, начавшийся две недели назад в Берли­не, уже не может быть остановлен никакими силами»,— смятенно кричат газетные заголовки на Западе. «Правда» придерживается другого тона: «Слово за наукой, она должна оценить размеры опас­ности и указать, как с ней бороться». Обратим внимание, что подобной фразы в уэллсовской «Войне миров» нет, с марсианами сражаются все кто угодно, только не ученые. Отношение к науке резко изменилось, хотя прошло всего четверть века. В конце концов советским физикам удалось поймать огнедышащий клубок в элек­тромагнитный капкан (таким способом сейчас пытаются удержать термоядерную плазму) и гигантским зарядом взрывчатки выбро­сить его за пределы атмосферы. Удача этого романа не только в от­личной научной предпосылке, но и в тщательно продуманной, так сказать, интерференционной картине тех социальных волн, кото­рые были возбуждены этим событием. Трудно понять, почему этот роман, остающийся злободневным и сегодня, не разу не пере­издавался*.