Кир Булычев - Орион (Сборник научно-фантастических повестей и рассказов)

То была неслыханная собака: дог, зашитый в шкуру сенбер­нара, чтобы между этими двумя шкурами можно было переправ­лять за границу драгоценные камни и шифрованные донесения мерзавцев. При этом работали мы с такой яростью, что в одной из глав романа шерсть на спине этого пса дыбом встала от злости — шерсть на чужой шкуре!»

Как это ни странно,— а может быть, вовсе не странно,— но книга была издана — под псевдонимом Л. Рубус, под названием «Запах лимона», в Харькове. За полной библиографической ред­костью этого издания точную дату его выхода самому автору воспоминаний установить не удалось. Но в Ленинской библиотеке экземпляр все-таки сохранился — «Запах лимона» вышел в 1928 году...

Чтобы еще более расширить представление о том, что это была за литература, остановимся на романе, который немногим отличал­ся от «Запаха лимона», назывался он «Иприт», был написан Все­володом Ивановым и Виктором Шкловским и выпускался в 1925 году центральным издательством страны отдельными тоненькими выпусками с немалым по тем временам тиражом — 30 тысяч экземпляров. Можно думать, что были читатели, которые охоти­лись за этими выпусками, что именно такая книга определяла их круг чтения.

Если искать ее основополагающий принцип, то с наибольшей полнотой он определен известной поговоркой: «В огороде бузина, а Киеве дядька». Капустник, словесная игра, тоже может быть полноправным участником литературного процесса, но все-таки тема и средства не должны быть совсем разобщенными; здесь же они не просто впали в противоречие, между ними возник настоя­щий антагонизм. Вряд ли стоило мешать картины мировой рево­люции, международного рабочего движения, химической войны с невероятными похождениями бывшего матроса Пашки Словохотова, который вкупе с дрессированным медведем Рокамболем носится по нашей стране, по морям и океанам, по разным госу­дарствам, то в сундуке, то на крыле самолета... (А. Бритиков нашел любопытное свидетельство одного из критиков тех лет о том, что Павел Словохотов существовал на самом деле. Это, ко­нечно, никакого значения не имеет, потому что в главном герое «Иприта» нет ничего от живого человека.) Пересказать сюжет этого произведения невозможно даже в принципе, потому что со­бытий в романе слишком много, больше, чем по одному на страни­цу, а в тех местах, где особенно чувствуется экспрессивно-рубленый стиль В. Б. Шкловского, так и больше чем по одному на каждую фразу, вроде: «Глава 42, в которой НЬЮ-ЙОРКСКАЯ БИРЖА ИСПЫТЫВАЕТ ПОТРЯСЕНИЕ, а население бежит на пляж* не взяв с собой купальных костюмов...»

Из композиционных соображений мы начали с неудачи, но сам «Иприт» родился на волне шумного успеха, выпавшего на долю романа Мариэтты Шагинян «Месс-Менд». «Месс-Менд, или Янки в Петрограде» вышел в 1923 году; это очень веселый и лихо зак­рученный роман-сказка и, может быть, первое в нашей стране антифашистское произведение. Это был первый опыт М. Шагинян в столь новом для нее жанре, и, может быть, поэтому в первом издании своего романа писательница скрылась под псевдонимом, придумав молодого американца Джима Доллара и создав ему во вступительной части целую биографию, такую же, впрочем, па­родийно-гротесковую, как и все остальное. Ее игру поддержал тогдашний директор Госиздата Н. Мещеряков, написавший лестное для автора предисловие. С тех пор писательница вставляла «Месс-Менд» почти во все собрания своих сочинений, уже ничего не стесняясь.

Основная идея романа: лишь рабочие — подлинные хозяева жизни, потому что их трудом созданы все богатства, все вещи, все земные блага.

Основная тема романа — международная солидарность тру­дящихся, разоблачивших и обезвредивших коварные происки

империалистов и фашистов.

Основная фантастическая посылка романа — вещи, сделанные руками рабочих, другими словами, все вещи на свете подчиняются и служат своим творцам; стоит лишь произнести магическое заклинание «Месс-Менд», и они будут помогать труженикам и досаждать их врагам.

Главный герой романа — словно взятый из народных легенд неунывающий рабочий-вожак Мастер Тинг-мастер одаривает вещи волшебной силой сопротивления. «Замки, самые крепкие, хитрые наши изделия,— размыкайтесь от одного нашего нажима! Двери пусть слушают и передают, зеркала запоминают, стены скрывают тайные ходы, полы проваливаются, потолки обруши­ваются, крыши приподнимаются, как крышки. Хозяин вещей — тот, кто их делает...»

Союзу рабочих противостоит мрачный союз реакции, замышля­ющий авантюры против собственного пролетариата и молодой Советской Республики,— прежде всего миллиардер Кресслинг и фашист Чиче, Это мир уродов, и писательница доводит метафору о том, что они потеряли человеческий облик, до логического пре­дела. Когда Чиче раздевают, оказывается, что степень дегенерации дошла у него до того, что он превратился в хищное кошкообразное существо...

Герои, прибывшие в Советский Союз, чтобы предотвратить вражескую диверсию, которая должна уничтожить советских руководителей, застают не тот холодный и голодный Петербург, в котором молодая писательница сочиняла романтическую сказку. «Может быть,— вспоминает М. Шагинян,— читатель удивится тому, как описывает Джим Доллар Петроград 23-го года. Разуме­ется, он не был и не мог быть таким, и его чудесные лаборатории, Аэроэлектроцентраль и экспериментальные заводы — плод автор­ской фантазии. Но я решила описать нашу страну такой, какой она мерещилась мне в далеком будущем,— светлой страной непо­бедимой техники, величайших открытий, победы над голодом, кли­матом, болезнями...»

Главное, что предугадала писательница в своем романе,— новая комплексная социалистическая система хозяйства, пафос соци­алистического строительства; все это в недалеком будущем станет главной темой советской литературы, в том числе и творчества самой М. Шагинян. Фантастика и в этом направлении опередила остальную литературу.

Конечно, многое в «Месс-Менд» сегодня кажется наивным. Но эта наивность шла в чем-то от замысла романтической сказки, и, хотя новые, послевоенные издания автор основательно перера­ботала, главное в своем раннем романе она оставила нетронутым, а это главное — аромат «тех годов большой молодости нашей литературы, когда и наша великая страна, и мы, и читатели наши переживали раннее утро нового мира...».

Роман имел успех не только у нас в стране, он был целиком напечатан в газете немецких коммунистов «Роте Фане», в Париже, в газете армянских демократов, в Австрии и Германии он в те годы выдержал несколько изданий. Как свидетельствует сама писа­тельница, отзывы немецких рабочих о романе составили целую книжку.

Своеобразным свидетельством популярности романа в Гер­мании была повесть немецкого коммуниста журналиста Р. Т. Марка «Месс-Менд — вождь германской Чека», пере­веденная и у нас; в ней автор высмеивает германскую буржуазию, придумавшую в провокационных целях террористическую группу «Чека», которая якобы по заданию ЦК Германской компартии организует нападения на политических деятелей.