Кир Булычев - Орион (Сборник научно-фантастических повестей и рассказов)

Фантастика развивалась и по географическому, если так можно сказать, руслу. Перед гражданами нового Советского государства распростерлась огромная и далеко еще не открытая страна. Отдель­ные экспедиции на ее окраины — Козлова, Пржевальского, других отважных путешественников — приносили сенсационные резуль­таты, но они были именно отдельными. Только после революции и пришло время комплексного изучения собственной страны, ее богатств, народов, ее населяющих. Не верится, что лишь в 20-х го­дах С. Обручевым (сыном В. Обручева, автора «Плутонии») был открыт самый крупный в Восточной Сибири горный хребет, наз­ванный им хребтом Черского. Немало удивительного открыли и со­ветские этнографы. Но прежде чем до таинственных окраин и заб­рошенных уголков добралась официальная наука, они были «от­крыты» приключенческой фантастикой, лишний повод убедиться в том, что фантастика — это не парение в эмпиреях, а прямой и непосредственный отклик на окружающую жизнь.

Тема «затерянных миров» долго занимала прочные позиции в нашей фантастике. Ее герои открывали первобытные племена на неведомых островах («Земля Санникова» В. Обручева), нахо­дили в неприступной тайге поселения отрезанных от внешнего мира потомков разинских мятежников («Сказание о граде Ново-Китеже» М. Зуева-Ордынца), добирались до легендарной «Стра­ны Семи Трав» (Л. Платов), сталкивались с мамонтами в кратере вулкана («Кратер Эршота» В. Пальмана)... Многие из подобных произведений были написаны позже, но утвердила тему также фантастика 20-х годов.

Вот совершенно забытый, но весьма характерный для этого круга книг роман А. Адалис (впоследствии очень известной пе­реводчицы) и И. Сергеева «Абджед хевез хютти...» (1927). Слова эти, звучащие как мистическое восточное заклинание, расшифро­вываются просто как названия арабских букв. Книга соединила в себе новые советские реалии, понятия, слова с приемами и оборо­тами традиционного романа приключений.

По труднодоступным ущельям Памира, где в некоторых местах еще и не слышали о Советской власти, со множеством приключе­ний бредет случайно собравшаяся группа, состоящая из двух молодых москвичей, решивших поискать романтики в дни отпуска, девушки-украинки и юноши-узбека, сбежавших с ними из родных сел, чтобы отправиться в новую жизнь, бывшего белогвардейца, отколовшегося от басмачей, и двух английских летчиков, которые перелетели в Туркестан из Индии через Гиндукуш, спасаясь от ареста по обвинению в коммунистической деятельности,— интер­национальная тема была в фантастике тех лет почти обязательной.

После долгих блужданий эта разношерстная компания попадает в плен к маленькому замкнутому обществу странных неулыбающихся людей, обладающих чрезвычайно высокой культурой и тех­никой, настолько высокой, что сигналы их радиостанции были приняты остальным миром за сигналы с Марса. Когда тайна рас­крылась, оказалось, что это колония прокаженных, скрывающих под косметической маской изуродованные черты лица. Они боят­ся человеческого общества и хотят сами найти средства спасения, а потому их случайные спутники обречены на пожизненное заклю­чение в сердце гор. Разумеется, им удается бежать и, разумеется, с помощью влюбленной женщины: ведь перед нами «роман прик­лючений». Вот только формулу одного из достижений прокажен­ных ученых — усыпляющего газа, который мог бы прекратить на Земле войны, герои по дороге, к большому сожалению, утрачи­вают...

К географической фантастике близки два романа выдающегося геолога и путешественника академика В. А. Обручева — «Земля Санникова» и «Плутония» (1924—1926).

Строго говоря, только такая фантастика и заслуживает эпите­та «научная», потому что в ней главной задачей автора была как раз пропаганда определенных научных положений. В этих романах В. Обручев решил познакомить юношество с доисторическим прошлым Земли, оживить палеонтологический музей в одной кни­ге и рассказать про обитателей ледникового периода и людей камен­ного века в другой, что он и сделал с большим мастерством и зна­нием предмета. В «Плутонии» использована старинная гипотеза о наличии гигантской полости внутри земного шара с собственным светилом, в которой якобы и сохранились с незапамятных времен царство птеродактилей и динозавров. Более правдоподобно предпо­ложение автора о существовании в арктических льдах неизвестного острова, обогреваемого тлеющим вулканом. Если быть после­довательным, то обе книги должны в первую очередь рассматри­ваться в истории научной популяризации. В ней они займут подо­бающее им место благодаря оригинальности подачи и живости из­ложения. В истории фантастики они находятся на более скромной ступени, хотя переиздаются по сей день из-за основательности их научного багажа. Других задач автор перед собой не ставил, поэто­му, скажем, его путешественники, забирающиеся в недра Земли или достигшие таинственного острова,— это безликие экскурсанты, которых проводят вдоль музейных диковин: Каштанов, Маншеев, Громеко, Горюнов, Ордин и вождь онкилонов — все на одно лицо.

Романы В. Обручева находятся в определенной литературной традиции, Сам автор говорил о том, что написал «Плутонию» как отклик на роман Ж. Верна «Путешествие к центру Земли», а «Зем­лю Санникова» — на роман чешского писателя К. Глоуха «Закол­дованная земля», в которых его возмутили некоторые научные несообразности. Но, критикуя французского фантаста, скажем, за то, что его герои проникают внутрь Земли невероятным путем — через жерло потухшего вулкана, В. Обручев сам тут же отступает от строгих научных установлений. Чем его допущение о пустоте­лой Земле лучше, научнее спуска через вулкан? Но между прочим, именно в этом «ненаучном» предположении заключена самая интересная, самая увлекательная сторона «Плутонии». Логика художественного повествования подчинила себе автора.

Ближе всего В. Обручев стоит к «Затерянному миру» А. Конан Дойла. И хотя по научной достоверности английский романист уступает советскому академику, но гипотеза Конан Дойла о неприс­тупном плато в амазонской сельве выглядит много естественнее, и, к сожалению, таких героев, как в «Затерянном мире», у В. Обру­чева нет. Кстати сказать, сам В. Обручев, говоря о воздействии на него приключенческой и фантастической литературы, выделял в ней прежде всего не познавательную, а как раз человеческую сторону:

«...Родители стали покупать нам сочинения Майн-Рида и Жюля Верна. Мы мысленно одолевали льды Арктики, поднимались на высокие горы, опускались в глубины океанов, изнывали от жаж­ды в пустынях, охотились за слонами, львами и тиграми, переживали приключения на таинственном острове...