Аджони Рас - Игра колибри [litres]

О приступе ревности, а иначе я это назвать не мог, так как никогда ранее со мной не случалось подобного, напоминал красный след на указательном пальце, оставленный собственными зубами. Я изо всех сил старался отвлечь себя от мыслей, которые в особенности лезли в голову перед сном, и через несколько ночей, когда удавалось заснуть, только приняв изрядную дозу алкоголя, перебрался спать в гостиную, где засыпал под диснеевские мультфильмы с русским переводом и Тома, норовившего съесть мышонка Джерри.

Со стороны это могло показаться странным. Взрослый человек, нобелевский лауреат смотрит на ночь детские мультики, но по опыту общения с себе подобными я знал, что это далеко не самая странная привычка. К примеру, профессор Беллоу, химик и консультант Национального космического агентства, рассказывал, что удит по вечерам рыбу в небольшом бассейне. К тому же часто делает это в одних трусах, за что постоянно получает нагоняй от супруги. И это в его шестьдесят четыре года.

Маргарет Уолис-Каплинг, эксперт по английской литературе, не скрывала своей любви к сцене и, слегка краснея, признавалась, что вечерами заставляет всю семью слушать, как она, стоя на специальном помосте, читает стихи и сонеты. При этом муж и уже взрослая дочь, которая пока живет с ними под одной крышей, должны восторженно слушать ее мелодраматические выступления.

Так что Том и Джерри вместе с Чипом, Дейлом, Скруджем и Стичем были не самым странным в научной среде развлечением. За три недели, со второго по двадцать второе апреля, что мы общались исключительно короткими и не очень сообщениями, я узнал об Алисе чуть больше, чтобы понять, насколько глубока кроличья нора.

Женщина, которую я полюбил, что теперь было очевидно и в чем я не боялся признаваться самому себе, была не просто загадкой, а скорее ребусом из противоречивых и в то же время закономерных прожилок целого набора характеров. Мне казалось, что Алиса всю свою жизнь собирала разные черты и привычки, мнения и убеждения людей и из них сплетала свой собственный, уникальный сюжет, отбрасывая то, что не подходило ей по темпераменту или по неким интуитивным ощущениям.

Например, она толком не могла объяснить, почему ей нравится книга или фильм, описывая свои чувства общими фразами и часто вставляя форму: «Если бы я была на его месте, то поступила бы так…» Алиса скорее примеряла на себя решение той или иной проблемы. У нее были и свои догмы, которые, впрочем, не казались мне незыблемыми. Когда она говорила, что ни в коем случае не сможет солгать человеку в лицо о чем-то важном ради собственной выгоды, я понимал, что, скорее всего, она заменит ложь частичной правдой либо же просто не произнесет ни слова. Своеобразный компромисс с совестью, как бывает у подростков. Однако многие люди остаются подростками всю жизнь, и тут не было ничего удивительного.

Из нашей же переписки я узнал, что она работает персональным тренером по фитнесу и йоге, а еще делает маникюр состоятельным жительницам Северного Лос-Анджелеса, коих в этой части города было в избытке. Алиса рассказывала, что многие из ее клиентов – мужчины, и они постоянно приглашают на свидание, а некоторые даже предлагают за это деньги. Я тут же вспомнил того незнакомца, который с большой долей вероятности был именно из их числа, по крайней мере, мне так казалось или же хотелось думать именно так.

Узнал я и то, что она любит большие компании, обожает музыку, хотя не чуждо ей удовольствие от простого валяния в постели и лениво тянущихся выходных. Это можно было бы отнести почти к любой девушке, если бы не одно но! Когда я спросил, что именно она ищет в шумной компании друзей и знакомых, Алиса ответила, что они служат ей внешним шумом, на фоне которого внутреннее одиночество приобретает не такие мрачные тона. Эти же компании и всеобщее веселье позволяли ей не ощущать чувство вины за бессмысленное валяние в постели или просмотр очередного сериала. Компании создавали ощущение движения, течение самой жизни, на мой взгляд, лишь похожей на саму жизнь.

Среди друзей и подруг она оставалась совершенно закрытой, обладая талантом рассказывать о себе, не поведав при этом ничего конкретного. Все, что можно было с уверенностью утверждать, говоря об Алисе, – это то, какую музыку она слушает, что любит есть, как предпочитает проводить свободное время. Это напоминало выбор интересов при регистрации в любой социальной сети. Интересы настолько общие, что такой портрет мог принадлежать одновременно миллионам людей.

Казалось, ее внутренний мир настолько огромен, что в нем неизбежно образуется пустота, которую Алиса пытается заполнить контактами, чтением классики, постоянным поиском чего-то интересного вроде выставок современного искусства, в том числе общением со мной.

Эти пару недель, что мы старательно не замечали нашего соседства, моя жизнь тянулась в привычном ритме. Продолжал приезжать посыльный, забирая грязные вещи и возвращая аккуратные стопочки выглаженного белья. Вошли в привычку утренние пробежки, хотя в те дни, когда после выпитого накануне вставать было особенно тяжело, я предпочитал просто холодный душ…

По совету Петра на сайте, где продавалось городское имущество, я выбрал автомобиль, о котором давно мечтал. «Шевроле-тахо». Цена вопроса оказалась меньше, чем я мог представить, всего шесть тысяч долларов за семилетнего красавца. Примерно столько же я собирался потратить в автосервисе, которым владел двоюродный брат Петра. По замыслу в машине должен был появиться салон из коричневой кожи, встроенный холодильник и крепление для складного велосипеда в багажнике. Благо размеры внедорожника позволяли вместить туда все, что было запланировано.

Семнадцатого апреля привезли материалы для бани, и трое строителей принялись за работу, предварительно укрыв траву на заднем дворе специальными щитами, чтобы не повредить газон. Вечерами и в перерывах между занятиями я наконец доделал яблоко и в очередной раз купил новую заготовку, чтобы начать с нуля вырезать яблоко. Почти треть объемных цветков оказались деревянными уродцами, а часть из них просто скололась, превратив хорошую задумку в никчемное убожество, лишь отдаленно напоминающее яблоко, усыпанное цветами. Но сдаваться я не собирался и, отправив испорченную работу в специальный ящик, который гордо именовал «Ящик рукожопа», принялся с тем же упорством вырезать новые цветы.

Вдобавок у меня появилась еще одна статья доходов. Незнакомец, забредший по каким-то делам на нашу тихую улочку, увидел деревянного гнома на лужайке перед домом и не постеснялся постучать в дверь. Он пояснил, что страстно желает заполучить такого гномика для своего сада. Гость оказался не из бедных, и я, поупрямившись ради приличия, согласился сделать копию гнома для него. Виктóр, с ударением на последний слог, как он уточнил при знакомстве, собирался заплатить пять сотен и оставил телефон, по которому я должен был позвонить, когда закончу фигурку. Он уговаривал продать моего гнома, но я отказал. Хоть первый блин и вышел комом, однако к этому гному я как-то прикипел…