Аджони Рас - Игра колибри [litres]

Голос тем временем затих, давая мне возможность спокойно лицезреть, как крепкий мужчина командует группой молодых девчонок на зеленом газоне. «Я хотела, чтобы он запал на меня, просто запал, и все, чтобы я знала об этом и все вокруг знали», – пронеслось в голове, и я с испугом ощутил это самое желание, потребность, как бывает, когда хочешь купить то, что пока не по карману.

– Я чувствую то, что чувствовала она, – прошептал я, пялясь на фотографию. – Алиса хотела нравиться ему. Не знаю как, просто знаю… хотя нет, скорее помню об этом.

– Так и должно быть, друг мой. – Виктор отложил снимок физрука и продемонстрировал следующий.

– Тупая шлюха, – вырвалось у меня с какой-то надменной ухмылкой.

Я вдруг понял, что это вырвалось лишь потому, что голос в голове не отличается рациональным мышлением. То есть сама Алиса никогда не сказала бы такое вслух, а я обхожу запрет и озвучиваю то, что она обычно скрывает.

– Моя лучшая подруга, – опять сбившись на обращение к себе как к женщине, уточнил я и невольно встряхнул полегчавшей от лекарства головой. – Она – моя планка, ниже которой опускаться нельзя, ну и ушки, которым можно петь любые песни и шептать о мальчиках. Она так гордится собой, тем, что у нее несколько парней, всегда готовых трахнуть ее за сомнительный ужин. Временами она мне даже нравится, с ней я могу расслабиться и немного похвастать успехами, намеренно преуменьшая их и упоминая как бы вскользь, как что-то повседневное, как рутину. Она ловит эти мои словечки, и я с чувством великой лени, якобы через не хочу, выкладываю ей подробности. Мне нравится смотреть на ее вытягивающееся лицо и глуповатые глаза. Она удивляется искренне, а мне нравится. Говорящая кошка, и к туалету приучена.

– Ты ничего не перепутал, Виктор? Это Алиса? – уточнил Патрик, сбитый с толку такими откровениями.

– Это ее внутренний мир, ее внутренний голос, который слышит лишь она.

– А мы его украли. – Я вырвал из рук Виктора полупустую чашку кофе и одним глотком осушил ее. – Может, сразу в поле?

– Может, так будет проще. – Виктор пожал плечами. – По крайней мере, тебе…

Машина Виктора остановилась чуть дальше моего дома. Всю дорогу я просидел с закрытыми глазами. Воспоминания, по его заверениям, возникали в голове как реакция на зрительные образы, звуки и запахи. В общем, при деле были все органы чувств, и даже тактильные ощущения могли вызвать к жизни то, что некогда переживала Алиса. Патрик подобрал музыку, которую она точно не слушала, и в салоне под еле слышный аккомпанемент надрывно пели первые блюзмены Америки, отбивая ритм по деке гитары или просто хлопая в ладоши.

Я вертел в руках деревянное яблоко, пытаясь понять огрехи резьбы, и старался думать только о нем как об отвлеченном от Алисы центре бытия, в котором есть и смысл, и надежда. Машина остановилась, прижавшись к тротуару, судя по легкому толчку шин. Виктор заглушил двигатель, и, услышав шуршание, я догадался, что он достает из бардачка какие-то бумаги.

– Все равно это случится, так что пора, Адам, – сказал Патрик после недолгого молчания.

– Я бы предпочел вначале войти в дом. Не думаю, что у Али найдется много воспоминаний о моем доме, – пытаясь отсрочить новый прилив видений Алисы, произнес я. – Проводи меня до крыльца. Прошу тебя.

– Ладно. – Гассмано, кряхтя, вылез из машины и, открыв заднюю дверь, взял меня за локоть. – Пойдем, Адам. Признаюсь, не представляю, каково это, но, честно сказать, может, оно и к лучшему.

– Как стриптиз на похоронах, – попытался я пошутить, но никто не засмеялся.

Войдя в дом, Патрик проводил меня в гостиную и, усадив на диван, плюхнулся рядом. Я медленно открыл глаза и нос к носу столкнулся с Виктором, бесцеремонно подсунувшим мне фото юной девочки в красном платье чуть выше колен, со скакалкой в левой руке и взъерошенными ветром волосами. Она жмурилась от солнца, пытаясь при этом смотреть в объектив фотоаппарата, как часто делают дети.

Это была я. Черт! Она, это была она, Алиса. Я не знал, что это был за день, но, когда увидел снимок с виднеющейся за ее спиной знакомой крышей, мне отчего-то стало тепло. Алисе было тепло. А еще присутствовало чувство безмятежности, смешанное с верой в какое-то чудо, что вот-вот должно было случиться. Я понял, что в итоге чуда не произошло, но чего именно ждала тогда Алиса, разобрать не мог. Десятки самых разных мыслей, мешая друг дружке, наполнили сознание, создавая дикую какофонию из эмоций и переживаний.

– Убери. – Я рукой отодвинул снимок в сторону. – Это было давно и вряд ли имеет отношение к делу.

– Это нужно, чтобы получше настроить тебя на правильную волну, – пояснил Виктор, откладывая фото в сторону. – Это только начало, Адам, дальше будет совсем не весело, так что соберись, ты сам согласился на это.

– Мы должны найти Алису, остальное не имеет значения. – Я поднялся с дивана, и тут же в голове раздался тихий, будто приглушенный толстым слоем прошлогодней листвы, голос.

Он возник при виде солнечной лужайки перед домом Роуз, которую я часто видел из окна и на которой любила проводить время Алиса, играя с подругами, когда училась в средней школе, и общаясь с компанией друзей, когда перешла в старшие классы. Еще девочкой она прыгала по расчерченным на асфальте квадратам, звонко смеясь и напевая Банни Хоула. Повзрослев, сменила прыжки на поздние посиделки у крыльца, и мне отчетливо помнились ее юные впалые щеки в лучах заходящего солнца. Я закрыл глаза, как делал обычно, пытаясь что-то вспомнить или просто собраться с мыслями, а когда открыл, различил знакомую детскую песенку.

Я узнал голос, это был ее детский голос. Он пощечиной стыда хлестнул по лицу за мое желание обладать уже взрослой Алисой. Этот юный голос упрекал и презирал Адама Ласку за все ночные фантазии, за все желания и намерения.

Медленно подойдя к окну, я остановился, в изумлении глядя на девочку, беззаботно прыгающую то на одной, то на обеих ножках. Алиса, это была она. Такой я ее не видел, ведь въехал в дом много лет спустя.

«Китя-китя, ай-ай-ай, птичку, китя, не пугай», – пела она, и я понял, что сам слышу эту песенку впервые, а знакома она вовсе не мне, а Алисе в моем сознании. Девочка в синем платьице с совсем бледной кожей, так не похожей на молочный шоколад, словно накладывалась на окружающую действительность, вроде проекция в кинотеатре. Стоило чуть отвести от нее взгляд, как она превращалась в дымку. Платье набирало молочной белизны, кожа на руках становилась почти прозрачной, с легким контуром и складочкой в виде молодого месяца у локтя.

– Значит, это правда? – тихо спросил Патрик, завороженно глядя то на меня, то по направлению моего взгляда. – Ты видишь ее глазами?