Вацлав Серошевский - Предѣлъ Скорби. Китайскіе Разсказы. Хайлакъ

Вошелъ, наконецъ, и отецъ. А-Пе низко поклонился ему, поправилъ косу и надѣлъ свою атласную праздничную шапочку. Всѣ жильцы фанзы, не исключая слуги, собрались передъ разукрашеннымъ алтаремъ. Мужчины спустили на спины свои косы, свернутыя и зашпиленныя обыкновенно на затылкахъ; женщины украсили свѣжія, высоко подобранныя прически огромными булавками и живыми цвѣтами. Были зажжены цвѣтныя свѣчи изъ древеснаго воска и маленькія курильницы „благовонія одного часа“. Голубой дымъ фиміама поплылъ вверхъ и окружилъ душистою мглою дощечки съ именами предковъ; смутно мелькали въ немъ и сливались въ одно цѣлое пестрые букеты цвѣтовъ, полосы красной бумаги, позолота и нѣжныя краски картинъ да вѣеровъ.

Колѣнопреклоненный Уангъ нагнулся еще ниже и ударилъ десять земныхъ поклоновъ, присутствующіе сдѣлали то-же. Затѣмъ хозяинъ поднялся, подошелъ къ семейной книгѣ, раскрытой на первой страницѣ, и проговорилъ тихо, взволнованный болѣе обычнаго:

– Прошлый разъ я прочелъ вамъ жизнеописаніе моего возлюбленнаго, высокочтимаго отца, а вашего дѣда. Мы еще живы, и рано живымъ говорить о живыхъ. Теперь, значитъ, опять вернемся мы къ началу, къ первоисточнику нашего происхожденія…

Старикъ раскрылъ ветхую, выцвѣтшую книгу семейныхъ записей, исчерченную неуклюжими мужицкими буквами, и сталъ читать:

– Въ третье лѣто царствованія милостиваго Ху-анъ-Ди Юень-Фонгъ изъ династіи Сѣверныхъ Сонговъ я, Уангъ, пришелъ сюда изъ страны Шу и занялъ долину эту въ свою собственность и собственность своихъ потомковъ. Мѣстность была пустынна и дика, рѣка – безъ названія. Утесы и горы подымали съ упрекомъ къ Предвѣчному Небу невоздѣланныя свои вершины, рѣчныя воды затопляли берега, образуя вонючія, поросшія бамбукомъ, топи. Тамъ прятались тигры и пугали людей, приближаясь ночью къ ихъ жилищамъ съ кровожаднымъ шипѣніемъ. Демоны лихорадки съ желтыми глазами носились въ вечернихъ туманахъ. Я назвалъ рѣку „Большой Водой Долины“, прорылъ къ ней канавы и освободилъ задержанныя воды разливовъ, а заросли бамбука уничтожилъ огнемъ и лопатой. Четырнадцать сыновей прилежно помогали мнѣ въ семъ трудѣ. На сухихъ откосахъ холмовъ, недалеко другъ отъ друга, мы построили три дома и окружили ихъ каменнымъ заборомъ. На западѣ поселился Юэ съ сыновьями, на востокѣ – Си, я основался посерединѣ. На мѣстахъ поемныхъ мы засѣяли рисъ. Послѣ перваго сбора мы послали старшихъ братьевъ за горы искать жену для Тонга. У Си родился сынъ, котораго мы назвали Ху. Мы рѣшили на той сторонѣ рѣки соорудить молъ, дабы теченіе, отклоненное имъ, не подмывало нашихъ полей и не похищало посѣвовъ. За лѣсомъ вдали мы замѣтили дымъ огней. Юэ, вооружившись лукомъ, пошелъ туда и узналъ, что тамъ поселились люди изъ Чэ-у. Вскорѣ жена Юэ родила дѣвочку, которую въ память осушенныхъ болотъ, мы прозвали „Сладко пахучимъ ландышемъ Ліанъ“. Мингъ не поладилъ съ братьями и съ общаго разрѣшенія ушелъ въ городъ, искать свою судьбу. Сообща мы очистили отъ лѣсу выпуклость теплаго холма и посадили тамъ цѣлебные кусты божественнаго чая. Шайка алчныхъ Хунъ-Ху-Тсе 1)забрела въ этомъ году въ нашу долину и увела у насъ буйвола. Мы преслѣдовали разбойниковъ съ оружіемъ въ рукахъ, но тѣ ушли въ неприступныя горы. Въ третье лѣто нашего поселенія Тсонгъ попросилъ, чтобы и ему семья отвела особый домъ. Жена Тсонга происходила изъ дальнихъ племенъ, гдѣ другіе, болѣе острые, неуживчивые обычаи… Избѣгая раздора, мы рѣшили отдѣлить и его… Съ тѣхъ поръ живемъ, соблюдая миръ, помогаемъ другъ другу и повторяемъ ежечасно слова Божественнаго Учителя, вдохновленныя Глубокой Предвѣчной Мудростью Непостижимой Мысли: „Трудитесь, воздѣлывая землю, укрѣпляйте добрые нравы и чувства въ вашихъ сердцахъ, воспитывайте въ своемъ сознаніи благодарность и любовь къ животнымъ, къ растеніямъ, ко всему, что содѣйствуетъ жизни, а Небо снизойдетъ на землю!“…

Уангъ закрылъ книгу и поднялся.

– А теперь идите со мной! – обратился онъ къ семьѣ.

Они прошли чистый, вымощенный сѣрымъ плитнякомъ дворъ, гдѣ шаги ихъ гулко раздавались въ тихомъ знойномъ воздухѣ, и остановились у раскрытыхъ воротъ. Вдали лѣниво катила свои желтыя струи Та-Шуей-Хи. Мощныя насыпи и гати держали ее въ повиновеніи. Кругомъ млѣли въ лучахъ солнца безконечныя нивы и цвѣтущія рощи. Безчисленныя бѣлыя фанзы, точно свѣтлыя звѣзды въ тучахъ, густо сверкали въ зеленой, сочной листвѣ садовъ. Вездѣ блестѣли тонкія, серебристыя нити оросительныхъ каналовъ. И только кой-гдѣ изъ-подъ ковра веселой зелени пробивались выступы твердыхъ, вывѣтрившихся скалъ, остатки былыхъ властелиновъ долины.

Глаза созерцающихъ съ удовольствіемъ блуждали по мирнымъ, плодороднымъ, роскошно воздѣланнымъ окрестностямъ.

По возвращеніи они снова низко, благоговѣйно преклонились передъ именами предковъ.

Свѣчи и благовонія сгорѣли. Женщины вынесли столъ изъ задымленныхъ комнатъ на веранду, подъ выгнутый навѣсъ черепичной крыши, подпертый стройными, рѣзными столбами.

Семья сѣла у стола въ прохладной тѣни и, любуясь праздничнымъ покоемъ ветреного дня, принялась потреблять жертвенные плоды и блюда, освященные воспоминаніемъ о подвигахъ предковъ. Подъ конецъ трапезы, когда была подана грѣтая рисовая водка и слѣдовало обычное чаепитіе, мощные, мѣрные удары гонга заколебали сонный воздухъ. Удивленные Уанги вопросительно взглянули на желтую буддійскую пагоду, но звонъ шелъ въ этотъ разъ не оттуда.

– Это, кажется, отецъ изъ сборнаго дома! – спокойно замѣтилъ А-Пе.

– Изъ сборнаго дома? что же такое могло случиться? Развѣ вотъ, пріѣхалъ окружный агрономъ потолковать о средствахъ противъ засухи.

– А можетъ быть театръ? – воскликнули дѣти.

– Ну, нѣтъ, не такой звонъ!

Опять мощный металлическій зовъ пронесся надъ долиною. Семья обезпокоилась. Только И-По былъ видимо доволенъ; онъ сразу сообразилъ, что отецъ пойдетъ въ деревню и, можетъ быть, возьметъ его съ собою, ради чего, конечно, ему позволятъ надѣть праздничный, синій кафтанъ съ красивыми серебристыми узорами. Гонгъ все продолжалъ мѣрно гудѣть. Мужчины быстро переодѣвались при помощи женщинъ въ длинные шелковые выходные халаты.

Сборный домъ представлялъ большой, квадратный, гладко вымощенный дворъ, окруженный высокой стѣной. Вдоль стѣнъ тянулись сплошь высокія, въ нѣсколько ступень, веранды съ рогатыми черепичными навѣсами на столбахъ, украшенныхъ позолотой, лакомъ и рѣзьбой. Площадка противъ входа была просторнѣе, но ниже, такъ что съ сосѣднихъ верандъ всѣмъ можно было прекрасно наблюдать за тѣмъ, что тамъ происходило. Тамъ въ ненастье прятались торговцы, тамъ собирались обычные деревенскіе совѣты, тамъ, наконецъ, разыгрывали свои пьесы странствующіе актеры.