Владимир Коростелев - Кратолюция. 1.3.1. Флэш Пинтииба |1|

По перепадам и шумам внутренней связи до Константина доносилось, что перестрелка и рукопашная развернулась почти по всей станции одновременно, притом форт Лор уже не подавал сигналов. Уйти бы и помочь… Но тогда коридор Омега можно будет влегкую пересечь и с комфортом расстрелять его друзей по космоциву ЭОД в спину.

Грохот и вибрации сотрясали всю станцию… Из микрофонов уже лились вопли… Но Константин так и не решился сойти с поста.

Как вдруг воронка его собственных мыслей погасла: послышались неторопливые шаги…

Пришелец шел себе преспокойно и размеренно, словно по городскому парку, пока во весь рост не показался из-за угла.

И тут Константин вспомнил, что он так и не забрал из «Македонской Колыбели» карабин… Пришелец постоял несколько секунд, и в динамиках раздался посторонний шум из вторгнувшейся волны:

— Что молчишь, эллин? По классике ты должен сказать «Leaving without saying goodbye?».

Константин чуть расслабился в мышцах и на чистом греческом с чувством первосвятительского превосходства ответил:

— Да нет уж. Оригинал был чуть другой. Но этот сценарий я не запущу. Я же не дурак, чтобы в могуществе получить удар в спину.

Пришелец расхохотался:

— Ну, давай, жрец огня, срази меня «Ударом Солнца!».

Ответ астерпеха ждать не заставил. Пазы и пазухи его доспеха уже раскалились, но пришелец даже не шелохнулся… Зря… Константин уже стал неуязвим. Лучевая аура уже опутала его, и от доспеха Константина к пришельцу понесся удар излучения, подобный солнечному. И в теории и на практике это влекло почти мгновенный выход из строя любой электроники, а иногда даже возгорания в скафандре… Сила этого излучения превосходила конкурирующее оружие в рядах космовойск других космоцивов.

Но пришелец стоял, не шелохнувшись. Зато только в шлеме раздался голос:

— Попался, микроволновка.

И со всех сторон на космопеха налетели мигстены.

К брыкавшемуся в «коробе» астерпеху Солнечной Пехоты пришелец только подошел и, не опуская головы, посмеялся:

— Вот и захлопнулась печка. Техника безопасности. Вот и все.

Константину пришлось сдаться и отключить оружие. Излучение не вырывалось за короб. А пришелец, наверное, припеваючи, пошел по коридору «Омега». Но четырехкрылый, как слышно, развернулся и подошел обратно. В его голосе чувствовалось отеческое разочарование, граничащее с тусклой звездой надежды, что чудо может случиться:

— Ты не очень осмотрителен. Я тут был за несколько минут до тебя. На будущее. Не забывай осматривать овраг, в котором заседаешь.

Абордаж пылал еще 35 минут: ЭОД знатно огрызался. «Надутые» панцири астерпехов выходили из строя один за одним в кровожадных дуэлях со скользкими трюками. Эллины и османы страдали от ран, но не испускали дух по попустительству пришельцев.

Еле державшиеся космонавты теснились к Большой Зале. И со стороны эллинской всего один навигатор с мостика и два стрелка с батарей форта Хар смогли забаррикадироваться в Большом Бункере, где стеклянная стена напугала своей недвижимостью, а фонтан — сухостью. С османской стороны удалось спрятаться всего четырем космонавтам. Эллины и османы смотрели друг на друга с двух противоположных сторон от фонтанной стены, но не перекинулись ни словом, ни жестом…

А, меж тем, двери бункера снаружи уже придавливались огнем… Спрятаться было негде, ни зонтика, ни ямки… От дверей с обоих сторон Большой Залы все синхронно отступили и прижались к граням… И без инфракрасного зрения было ясно, что взломщики близки к успеху…

Но вылета дверей не случилось: они открылись одновременно с двух сторон и без реактивной поддачи.

Мигавшее освещение в Большой Зале окончательно исчезает. Теперь весь немрак только от тусклых столбов света из двух «предбанников» — эллинского и османского.

Через предбанники под присмотром «четырехкрылых» конвоиров и сами эллины, и сами османы, еле ковыляя, несли к стенам под руки своих в конец израненных товарищей… Притом разбитые и униженные космонавты даже не сразу сообразили, что промеж них вдруг очутились молчаливые пилоты Солнечного Клюва со стертыми теплой физикой эмблемами и символами…

Сами конвоиры, замыкая процессию, аккуратно внесли на носилках с металлической сеткой двух Лоцманов и с трепетом, с почетом аккуратно положили их (носилки) на холодный пол залы. И следом пришельцы в хилых на злобу эллинам и османам скафандрах выстроились в две шеренги, вздернув свои автоматы в сторону поверженных, не приложив указательных пальцев к куркам.

Несколькими мгновениями позже из «предбанников» разлился белый свет.

Из Эллинских Врат Стороны пришельцы волокли под руки обессилевшего бойца в покореженном скафандре Солнечной Пехоты, а с противоположных, Османских Врат Стороны, конвоиры несли под руки девушку в обгоревшем скафандре Солнечного Клюва. И ослабевшего мужчину, и тускнеющую девушку поднесли к высохшему фонтану. И к каждому из них подошло по одному бойцу с сияющим молотом наперевес — аккурат над их головами.

Все замерли.

Свет из «предбанников» будто бы выкрутили на максимум… Смотреть в их сторону было невозможно из-за разбитых шлемов.

С эллинской стороны показался силуэт скафандра мужского телосложения, с османской стороны — женского телосложения.

Удостоверившись, что все взоры обращены только на них, даже через эти слепящие столбы света, мужчина и женщина из пришельцев, старательно еле-еле переминая ноги, двинулись синхронно к фонтану.

Мужчина и женщина спокойными, умиротворенными храбростью и правдой голосами возвещали поочередно и на удивление эллинам с османами артефакты, которые и так впитывались с молоком матери любым эллинам и османам.

— Эллино-Османский Диалог. Это перезагрузка через урбан-анархию по новому образцу. Но не через мегаполисы по аналогии со всем миром, а через музейные средоточия, с эллинским и с османским наследием. Как только стихийная перезагрузка через компактные и тучные урбан-созвездия и урбан-маяки провалилась, инициативные группы, работники культуры, патриоты истории, старатели правды, как со стороны бывшей Турции, так со стороны бывшей Греции, приступили к организованной эвакуации всех сдвигаемых и несдвигаемых культурных ценностей в музейные крепости. Вслед за ними отступали войска, последние сохранившие устойчивость к соблазнам мятежа и анархии. Таких музейных центров, магнитов для культурных крошек, у которых еще был шанс спастись, водрузилось по пять с каждой стороны.

— Не стало больше никаких Афин, никакой Анкары. Только Эллинское Музейное Сопротивление и Османское Музейное Окапывание. Когда угар от стихийных выступлений и бесплодных попыток единения власти вокруг гордых гвоздей иссяк, музейные центры вышли из убежищ и начали перезагружать, словно после Всемирного Потопа, политическую, геополитическую, правовую и экономическую реальность Румелии и Анатолии. Только культурой можно было вобрать в сосуды разрозненные экономические и политические очаги, бездуховные пустоши. Но какими бы ни были ослабленными властные оазисы за порогом музейных центров, они сохраняли могущественный потенциал умелой агрессии и в перспективе могли накопить заряд для порочной перезагрузки властных и экономических горизонталей и вертикалей Румелии и Анатолии. И вбиваемые культурные стержни постоянно угождали в трясины, порой стачивались от крупных форпостов разрухи.