Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру [litres]

Спустившись, он на протяжении нескольких миль следовал изгибам долины, сквозь тень и солнце. Путь становился все труднее. Скалы по сторонам сближались, пока между ними не осталось менее ста ярдов; дно оврага загромождали камни, большие и маленькие, и ручей, в который превратился поток, вынужден был искать окольные пути. Жизненные формы выглядели еще более странными. Очевидные растения и очевидные животные постепенно исчезли, сменившись необычными созданиями, обладавшими признаками тех и других. У них были конечности, лица, воля и разум, но большую часть жизни они предпочитали проводить, укоренившись в земле, и питались почвой и воздухом. Маскалл не увидел половых органов и не смог понять, откуда бралось потомство.

Затем ему открылось удивительное зрелище. Крупное, полностью развитое животное-растение возникло прямо перед ним, словно из ниоткуда. Не веря своим глазам, Маскалл долго с изумлением разглядывал существо. Оно спокойно двигалось и зарывалось в почву, будто было здесь всегда. Оставив попытки раскрыть загадку, Маскалл вновь зашагал по ущелью, пробираясь от камня к камню, пока, безмолвно и внезапно, тот же феномен не повторился. Теперь Маскалл не сомневался, что видит чудеса – что Природа извергает свои формы в мир без посредства рождения… Разгадки тайны не нашлось.

Ручей тоже изменился. Его зеленая вода источала мерцающее сияние, словно испускала в воздух некую заключенную в ней силу. Маскалл некоторое время не шел по воде. Теперь он решил шагнуть в нее, чтобы проверить ее качества. Новая жизнь начала вливаться в его тело сквозь ступни, напоминая медлительное лекарство, а не простое тепло. Ощущение было для Маскалла новым, но он инстинктивно узнал его. Испускаемая ручьем энергия поднималась по его телу не как друг или враг, а лишь потому, что оно оказалось на ее пути к некой цели. Но хотя у нее и не было враждебных намерений, последствия могли быть весьма серьезными: Маскалл отчетливо понимал, что, проходя сквозь его тело, эта энергия может вызвать некие физические изменения, если только он этому не помешает. Быстро выпрыгнув из воды, он прислонился к скале, напряг мускулы и приготовился к грядущей трансформации. В тот же миг его зрение вновь затуманилось, и, как он ни сопротивлялся, на лбу расцвело созвездие новых глаз. Он нащупал шесть, помимо уже имевшихся.

Опасность миновала, и Маскалл рассмеялся, поздравляя себя с тем, что легко отделался. Потом он задумался, для чего нужны новые органы – к добру они или к худу. Он выяснил это, не успев сделать и дюжины шагов по оврагу. Когда он собирался спрыгнуть с валуна, его зрение изменилось, и он машинально замер. Он видел одновременно два мира. Своими старыми глазами он, как и прежде, видел ущелье с его камнями, ручей, животных-растений, солнечный свет и тени. Однако новыми глазами он видел совсем иначе. Все детали остались прежними, но свет был приглушенным, и все казалось блеклым, резким и бесцветным. Солнце скрывали облака, затянувшие небо. Эти облака энергично двигались, словно живые. Они были обширными, но тонкими; однако некоторые участки оказались намного плотнее других: движение сталкивало частицы друг с другом или разносило в стороны. Приглядевшись, можно было различить зеленые искры ручья; они плыли к облакам, но, добравшись до них, словно вступали в ужасную битву. Искры пытались подняться выше, в то время как облака сосредотачивались вокруг них, куда бы они ни направились, пытаясь создать плотную тюрьму, которая пресекла бы дальнейшее перемещение. Насколько видел Маскалл, большинству искр после лихорадочных усилий все же удавалось вырваться, но одна, на которую он смотрел, попала в ловушку, и вот что с ней произошло. Ее окружило сплошное кольцо облаков, и, несмотря на лихорадочные прыжки и метания во все стороны – будто искра была живым обезумевшим существом, попавшим в сеть, – она не нашла выхода и тащила за собой пелену облаков, куда бы ни двигалась. Пары сгущались вокруг нее, пока не стали напоминать черные, тяжелые, густые тучи, как перед сильной грозой. Потом зеленая искра, по-прежнему видимая внутри, оставила попытки выбраться и на время замерла. Облачный поток продолжал стягиваться и приобрел почти сферическую форму; становясь тяжелее и медлительнее, он начал постепенно спускаться на дно долины. Оказавшись напротив Маскалла, всего в нескольких футах от земли, он перестал двигаться и на две минуты полностью замер. Внезапно, подобно разветвленной молнии, огромное облако выстрелило, стало маленьким, неровным и окрашенным – и, превратившись в животное-растение, принялось бродить и укореняться в поисках пищи. Заключительную стадию процесса Маскалл наблюдал обычным зрением. Согласно ему, существо чудесным образом появилось из пустоты.

Маскалл был потрясен. Его цинизм сменился любопытством и восхищением.

– Именно так рождается мысль, – сказал он себе, – но кто мыслитель? Здесь трудится некое великое Живое Сознание. Оно разумно, ведь все его формы различны, и у него есть характер, ведь все они принадлежат к одному типу… Если я прав и если эта сила зовется Формирующим или Кристалменом, я увидел достаточно, чтобы желать побольше разузнать о нем… Глупо искать новых загадок, пока я не разгадал эти.

Кто-то позвал его сзади, и, обернувшись, он увидел человеческую фигуру, спешившую к нему по оврагу. Незнакомец скорее напоминал мужчину, чем женщину. Высокий, но проворный, в темном одеянии, напоминавшем платье, которое спускалось ниже колен. На голове у странника был тюрбан. Маскалл остановился, дожидаясь человека, а когда тот приблизился, двинулся ему навстречу.

Здесь его ждал очередной сюрприз. Незнакомец определенно был человеком, но не мужчиной, не женщиной и не чем-то средним; он принадлежал к третьему полу, видеть который было удивительно, а понять – сложно. Чтобы выразить словами половое впечатление, которое произвел на разум Маскалла физический облик странника, придется придумать новое местоимение, поскольку ни одно из существующих здесь не годится. Поэтому вместо «он», «она» или «оно» будет использовано «некто».

Сперва Маскалл не мог понять, почему решил, что телесные особенности этого существа связаны с полом, а не с расой, и все же никаких сомнений в этом не было. Тело, лицо и глаза определенно были не мужскими или женскими, а какими-то иными. Точно так же, как человек может с первого взгляда отличить мужчину от женщины по неким необъяснимым выражению и духу, которые совершенно не связаны с фигурой, облик странника отличался от обоих полов. Как и в случае с мужчинами и женщинами, весь некто источал скрытую чувственность, придававшую лицу и телу их странный характер… Маскалл решил, что это любовь – но какая и к кому? Это была не постыдная мужская страсть и не глубоко укоренившийся женский инстинкт смириться со своей участью. Не менее настоящая и непреодолимая – но иная. Глядя в эти загадочные древние глаза, Маскалл интуитивно ощутил, что возлюбленным некто был сам Формирующий. Он понял, что смыслом этой любви являлось не продолжение рода, а земное бессмертие личности. Этот любовный акт не приносил детей; сам возлюбленный был вечным ребенком. Более того, некто добивался, как мужчина, но отдавался, как женщина. Все эти вещи смутно и путано выражались этим невероятным созданием, которое словно явилось из другой эпохи, когда творение было иным.