Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру [litres]

– Если бы я знал, не стал бы задавать тебе вопросы.

Хаунтэ громко рассмеялся.

– Салленбодэ.

– Хочешь сказать, это кончится тем, что я стану искать Салленбодэ?

– Но что из этого выйдет, Маскалл? Что она тебе даст? Сладкую, обморочную, белорукую, женскую похотливость?

Маскалл хладнокровно осушил еще одну чашку.

– С чего ей давать все это незнакомцу?

– По правде говоря, у нее ничего этого нет. Она даст тебе – а ты примешь, потому что выбора у тебя не будет – муку, безумие и, возможно, смерть.

– Может, в твоих словах и есть смысл, но мне они кажутся бредом. Зачем мне соглашаться на безумие и смерть?

– Затем, что тебя заставит твоя страсть.

– А как насчет тебя? – спросил Маскалл, кусая ногти.

– О, у меня есть мои мужские камни. Я защищен.

– И только они делают тебя не таким, как другие мужчины?

– Да, но давай без фокусов, Маскалл.

Некоторое время Маскалл пил молча.

– Значит, мужчины и женщины здесь враждуют друг с другом и не знают любви? – наконец спросил он.

– Ах, это волшебное слово… Сказать тебе, Маскалл, что такое любовь? Любовь между мужчиной и женщиной невозможна. Когда Маскалл любит женщину, на самом деле ее любят женские предки Маскалла. Но в этой стране все мужчины чисты. В них нет ничего женского.

– Откуда берутся мужские камни?

– О, это не диво. Где-то должны быть целые месторождения. Лишь они не дают миру стать только женским и превратиться в одну гигантскую массу приторной сладости, без индивидуальных форм.

– Однако эта самая сладость мучительна для мужчин?

– Жизнь абсолютного мужчины жестока. Избыток жизни губителен для тела. Как ей быть чем-то иным, кроме муки?

Внезапно Корпанг сел и обратился к Хаунтэ:

– Напоминаю о твоем обещании рассказать про Маспел.

Хаунтэ посмотрел на него со злобной улыбкой.

– Ха! Подземный человек ожил.

– Да, расскажи нам, – беззаботно вмешался Маскалл.

Хаунтэ выпил и усмехнулся.

– Что ж, история коротка и вряд ли того стоит, но раз вам интересно… Пять лет назад сюда явился странник и спрашивал про свет Маспела. Его звали Лодд, и он пришел с востока. Одним ясным летним утром он подошел ко мне, прямо перед входом в эту пещеру. Если попросите его описать… Не могу представить никого, подобного ему. Он выглядел таким гордым, благородным и надменным, что рядом с ним я почувствовал, будто моя кровь грязная. Можете догадаться, что не каждый вызывает у меня такое чувство. Теперь, в воспоминаниях, он кажется мне не столько надменным, сколько другим. Он произвел на меня такое впечатление, что я поднялся и дальше говорил с ним стоя. Он спросил, как попасть к горе Адаж. И добавил: «Говорят, иногда там виден свет Маспела. Ты что-нибудь об этом слышал?» Я сказал правду – что ничего об этом не знаю, а он ответил: «Что ж, я собираюсь на Адаж. И скажи тем, кто придет вслед за мной с той же целью, что им лучше поступить так же». На этом беседа завершилась. Он тронулся в путь, и я больше никогда его не видел и не слышал о нем.

– Значит, тебе не хватило любопытства последовать за ним?

– Нет, потому что стоило ему повернуться ко мне спиной, как весь мой интерес к нему загадочным образом пропал.

– Возможно, потому, что тебе не было от него проку.

Корпанг посмотрел на Маскалла.

– Наш путь означен.

– Похоже на то, – равнодушно откликнулся Маскалл.

Разговор на время стих. Тишина давила на Маскалла, и он забеспокоился.

– Какого цвета твоя кожа при свете дня, Хаунтэ? Мне она показалась странной.

– Долмовая, – ответил Хаунтэ.

– Смесь алфайера и синего, – объяснил Корпанг.

– Теперь понятно. Эти цвета сбивают чужаков с толку.

– Какие цвета есть в твоем мире? – поинтересовался Корпанг.

– Только три основных, а у вас их, похоже, пять, хотя я представить не могу, как такое возможно.

– Здесь есть два набора из трех основных цветов, – ответил Корпанг, – но поскольку один из цветов – синий – является общим для обоих наборов, всего получается пять основных цветов.

– Почему два набора?

– Из-за двух солнц. Бранчспелл дает синий, желтый и красный. Элппейн – алфайер, синий и джейл.

– Удивительно, что это объяснение не пришло мне в голову раньше.

– Вот еще один пример необходимой тройственности в природе. Синий есть существование, темнота, увиденная сквозь свет – противопоставление бытия и пустоты. Желтый есть связь. В желтом свете мы отчетливей всего видим связи между объектами. Красный есть чувство. Видя красный, мы обращаемся к своим личным чувствам… Что до цветов Элппейна, синий стоит в середине, а следовательно, означает не существование, но связь. Алфайер есть существование – очевидно, некая другая его разновидность.

Хаунтэ зевнул.

– В вашей подземной дыре водятся замечательные философы.

Маскалл встал и огляделся.

– Куда ведет второй проход?

– Сам посмотри, – ответил Хаунтэ.

Поймав его на слове, Маскалл пересек пещеру, откинул занавесь и скрылся в ночи. Хаунтэ вскочил и поспешил за ним.

Корпанг тоже встал, подошел к нетронутым бурдюкам со спиртом, развязал горловины и вылил содержимое на пол. Затем взял охотничьи копья и отломал наконечники. Не успел он сесть на прежнее место, как вернулись Хаунтэ и Маскалл. Быстрые, хитрые глаза хозяина сразу увидели, что произошло. Он улыбнулся и слегка побледнел.

– А ты не сидел без дела, приятель.

Корпанг смерил Хаунтэ своим выразительным, тяжелым взглядом.

– Я решил, что тебе стоит вырвать клыки.

Маскалл расхохотался.

– От вылезшей на свет жабы есть прок, Хаунтэ. Кто бы мог подумать?

Хаунтэ несколько минут пристально смотрел на Корпанга, затем испустил странный вопль, словно злой дух, и бросился на него. Мужчины сцепились, как дикие кошки. Они то катались по полу, то вновь оказывались на ногах, и Маскалл не мог понять, кто берет верх. Он не пытался их разнять. Ему в голову пришла мысль и, схватив два мужских камня, он со смехом выбежал через верхний вход на открытый ночной воздух.

Проем выходил на пропасть по ту сторону горы. Узкий выступ, присыпанный зеленым снегом, вел, извиваясь вдоль скалы, вправо. Другого пути не было. Маскалл швырнул камни за обрыв. Твердые и тяжелые в его ладони, они полетели как перышки, оставляя длинный хвост испарений. Маскалл смотрел им вслед, когда из пещеры выбежал Хаунтэ, а за ним и Корпанг. Хаунтэ возбужденно стиснул руку Маскалла.

– Что, во имя Крэга, ты натворил?

– Они отправились за борт, – сообщил Маскалл и снова принялся смеяться.

– Ах ты проклятый безумец!

Кожа Хаунтэ разгоралась и меркла, словно внутри у него дышал огонь. Внезапно, колоссальным усилием воли, он успокоился.

– Ты знаешь, что это меня убьет?

– А разве ты не потратил последний час на то, чтобы подготовить меня для Салленбодэ? Что ж, взбодрись и присоединяйся к приятной вечеринке.