Артур Дойль - Капитан «Полярной звезды». Повести, рассказы

1884

Джон Ванситарт Смит, член Королевского научного общества, проживавший на Гауэр-стрит, в доме № 147-а, обладал ясным умом и целеустремленностью — достоинствами, с которыми он мог бы стать знаменитым ученым. Однако будучи жертвой неутолимого честолюбия, он хотел преуспеть во многих науках вместо того, чтобы снискать себе лавры в одной. В молодости он выказывал способности к зоологии и ботанике, так что друзья прочили его в Дарвины, но когда до профессорского звания было рукой подать, Джон Ванситарт внезапно остыл к зоологии и увлекся химией. Здесь он исследовал спектры металлов, написал работу и был принят в Королевское общество, но и химия заняла его ум ненадолго. В лаборатории он не показывался, а год спустя вступил в Общество востоковедов, где сделал доклад об иероглифических и демотических письменах Эль-Кабы, показав таким образом разносторонность и непостоянство своих талантов.

Самые неисправимые ветреники рано или поздно попадают в сети любви. Не избежал этой участи и Джон Ванситарт. Чем усерднее он углублял свои познания в египтологии, тем больше его впечатляли простор, открывавшийся для исследователей, и чрезвычайная важность предмета, проливающего свет на истоки цивилизации и на происхождение большей части искусств и наук. Мистер Смит находился под столь сильным впечатлением от всего этого, что недолго думая женился на молодой особе, написавшей работу о шестой династии фараонов. Обеспечив себе тем самым надежную опору, он принялся собирать материал для доклада, который должен был сочетать научный подход Лепсиуса с оригинальностью Шампольона. Подготовка этого magnum opus [30] Большого труда (лат.). была сопряжена с частыми осмотрами египетских коллекций в Лувре. Во время последнего его спешного приезда, не далее как в середине минувшего октября, с ним приключилась странная и примечательная история.

Поезда шли медленно, пароход качало, так что египтолог приехал в Париж в несколько затуманенном и лихорадочном состоянии. По прибытии в Отель-де-Франс, что на улице Лафит, он тотчас бросился на диван в надежде поспать час-другой, но сон не шел, и мистер Смит, несмотря на усталость, решил отправиться в Лувр, прояснить для себя научный вопрос, с которым он приехал в Париж, а вечером успеть на дьепский поезд. Итак, он облачился в пальто, поскольку на улице было сыро и холодно, и вышел через Итальянский бульвар на авеню Опера. В Лувре он сразу почувствовал себя в родной стихии и быстрым шагом направился к коллекции папирусов.

Даже самые горячие почитатели Джона Ванситарта едва ли могли назвать его красивым мужчиной. Крючковатый нос и выступающий вперед подбородок говорили прежде всего о резкости нрава и недюжинном интеллекте. В постановке головы было что-то птичье, а когда Джон Ванситарт спорил с кем-то, по обыкновению отпуская колкости, голова у него дергалась, словно он хотел клюнуть собеседника. Он стоял в пальто с поднятым воротником и, если бы он посмотрел на свое отражение в витрине, то убедился бы, что внешность его и впрямь привлекает внимание. Тем не менее его покоробило, когда рядом кто-то довольно громко произнес по-английски:

— Гляди, какое странное существо!

Египтологу нельзя было отказать в мелком тщеславии; с преувеличенным высокомерием он отметал все замечания, задевающие его самолюбие. Он поджал губы и вперил взор в свиток папируса, между тем как в душе затаилась обида ко всем путешествующим британцам.

— Да, — произнес другой голос, — действительно редкостная физиономия.

— А знаешь, — продолжал первый, — похоже, что от постоянного созерцания мумий он наполовину превратился в мумию.

— У него, несомненно, египетский тип лица.

Джон Ванситарт обернулся, чтобы отпустить шпильку по адресу соотечественников. К его удивлению и облегчению, два молодых человека разговаривали, повернувшись к нему спиной, и смотрели на одного из луврских служителей, который в конце зала протирал тряпкой какое-то медное украшение.

— Картер ждет нас у Пале-Рояля, — взглянув на часы, сказал один турист другому, и они, не умолкая ни на секунду, удалились, оставив египтолога наедине со своими заботами.

«Интересно, что эти болтуны называют египетским типом лица?» — подумал Джон Ванситарт Смит и переменил положение, чтобы рассмотреть лицо музейного служителя. Он увидел его и невольно вздрогнул — это и впрямь было лицо египтянина, столь знакомое Джону Смиту по научным наблюдениям. Правильные черты, застывшие словно у изваяния, широкий лоб, округлый подбородок, смуглый цвет кожи — все удивительно напоминало лица бесчисленных статуй, застекленных мумий, портретных изображений, которые украшали стены зала. Сомнений не было: служитель явно был египтянин. Характерная угловатость плеч и узкие бедра — уже одного этого было достаточно, чтобы распознать его.

Джон Ванситарт Смит шаркающей походкой двинулся к служителю, надеясь заговорить с ним. Он нелегко сходился с людьми, поэтому ему было непросто избрать золотую середину между надменной бесцеремонностью и дружеским добросердечием. Когда он приблизился, служитель повернулся в профиль, по-прежнему не отрывая глаз от работы. Ванситарт Смит пригляделся, и у него создалось впечатление, что выглядит лицо совершенно неестественно: такой кожи у людей он не видел. На висках и скулах она лоснилась и напоминала покрытый лаком пергамент. Пор точно не было вовсе. Невозможно было представить, чтобы на этой сухой поверхности могла появиться хотя бы одна капля пота. От лба до подбородка все было испещрено мелкими морщинами, которые причудливо изгибались и переплетались, как будто природа, создавая этот замысловатый узор, вложила в него всю фантазию.

— Ou est la collection de Memphis? [31] Где находится мемфисская коллекция? (фр.) — спросил ученый с неловкостью человека, который придумывает вопрос для того, чтобы завязать разговор.

— C'est l à [32] Вон там (фр.). , — пробурчал служитель, кивнув в противоположный конец зала.

— Voys-etes un Egyptien, n'est-ce pas? [33] Вы ведь египтянин, не правда ли? (фр.) — спросил англичанин.

Служитель поднял голову и посмотрел на него своими странными темными глазами. Они были точно стеклянные, с туманным холодным блеском; таких глаз Джон Ванситарт никогда не видел ни у одного человека. Вглядываясь в них, он заметил, что в их глубине зародилось волнение: оно нарастало и отразилось во взгляде, исполненном ужаса и ненависти.

— Non, monsieur; je suis Français [34] Нет, месье, я француз (фр.). , — произнес служитель, резко отвернулся и, низко опустив голову, продолжил свою работу. Египтолог какое-то время удивленно за ним наблюдал, затем направился к стулу в углу за одной из дверей, где стал изучать папирус. Мысли его, однако, никак не могли принять привычное направление: они то и дело обращались к таинственному служителю с загадочным взглядом и пергаментной кожей.