Максим Бондарчук - Симулякры доктора Хьюго [СИ]

Там они встретились ближе к обеду. Хью щурился от яркого солнца, пытаясь скрыться от света в бесконечных палаточных рядах, где работали самые низшие слои общества. Кому-то удавалось выбиться со дна и они превращались в торгашей, но большинству, далекому от предпринимательства и постоянных облав, оставалось подрабатывать чернорабочими, в конце рабочего дня получая жалкого жалование и бесплатный ужин.

Здесь старик казался ему еще старше, чем по видеосвязи и Хью не преминул заметить это.

— Это иллюзия, Хью. Вся наша жизнь построена из иллюзий.

Они сели за дальний столик дорожного кафе, заполненного испарениями, шедшими сначала из кухни, а потом по вентиляционным шахтам к самой дороге, где плотными клубами устремлялись в небо.

— Что будешь заказывать?

Хью посмотрел на китайца, работавшего поваром в своем кафе.

— Лапшу и что-нибудь из мясного.

Профессор взял меня и внимательно посмотрел на не густой список яств, после чего отложил меню в сторону.

— Я знаю, что случилось в Полессье.

Док промолчал.

— Прости. Я не ожидал, что он поведет себя так.

— Он странный человек.

— Человек ли… — усмехнулся профессор. — Странности они рядом, Хью. Нужно к этому привыкнуть.

— А если я не хочу?

— Тогда ты обречен сталкиваться с ними каждый день и держать себя в руках, чтобы не сойти с ума. Я давно перестал это делать.

— Вы хотели поговорить насчет моих опытов.

Наконец заказ сделал и профессор.

— Я нашел еще одного человека, который видел то же, что и мы.

— Правда? И кто же он.

— Мой бывший подопытный, если можно так сказать. Он проходил по линии закрытых исследований и был единственным, кто сумел выжить.

— Замечательно.

— Если бы, — проговорил старик и завернул палочками солидную порцию лапши. — Его разум сильно пострадал после всего этого. Мне тогда сказали, что выживших не осталось, что все умерли, но совсем недавно мне удалось узнать, что один остался жив. Его поместили в психиатрическую лечебницу и пытались вернуть рассудок, но последствия оказались необратимыми. Я говорил с врачами, они дают неутешительный прогноз, мол с каждым днем его состояние постепенно уходит в небытие. Такое продолжается уже много лет, но остатки разума он все еще сохранил, хотя никто не берется утверждать как долго он сможет оставаться в таком состоянии. Нам следует навестить его и вытащить из головы все воспоминания, увидеть как это происходит.

— Почему вы решили, что с ним-то все пройдет как надо? Я ведь даже не знаю какие препараты нужно давать, чтобы память раскрылась нам и образы стали не просто призрачными, но и ощутимыми, чтобы он сам смог дотронуться до них, поговорить с ними.

— Он уже проходил курс исследований и вполне вероятно, что его память способна к взаимодействию и редактированию без лишнего химического вмешательства. Можно сказать, что сейчас разум его напоминает открытые настежь ворота, куда способен пройти каждый.

— Каковы шансы?

Профессор зачерпнул еще одну порцию лапши, смачно прихлебнув остатки бульона, после чего посмотрел на доктора Хьюго.

— Не знаю, но другого такого экземпляра мы вряд ли найдем. Думаю, стоит наведаться к нему сегодня, я бы даже сказал прямо сейчас.

Дорога заняла чуть больше получаса, где только половина ушла на объезд пробок, сформировавшихся на протяжении почти всей дороги. Объездные пути встали колом под напором нескольких потоков, стремившихся обойти проблематичный маршрут, но и там все только ухудшалось. В салоне стояла жуткая жара. Водитель — старикан с длинной седой бородой и в куртке с поднятым воротом, по которому бегала светодиодная полоска заряда, говорившая о встроенном в шейном позвонке имплантате, спокойно смотрел на многокилометровую пробку, лишь изредка поглядывая на сидевших на задних сидениях пассажиров.

— Здесь всегда так в это время.

Хью взглянул на профессора. По старому, испещренному морщинами лбу текли капельки пота. Дышать становилось все тяжелее и тяжелее. В какой-то момента стекло опустилось и глоток спертого сухого воздуха хлынул в салон. Сказать, что это как-то изменило в лучшую сторону ситуацию в салоне, было нельзя, однако сам Хью старался не отвлекаться, думая над тем, что, а точнее, кого он встретит в психиатрической лечебнице, где находился единственный выживший пациент.

Машина медленно продвигалась по дороге. Профессор заговорил.

— Я сам был очень сильно удивлен полученной информации. Думал бред, но, когда навел дополнительные справки убедился в правдивости.

— Зачем его там закрыли?

— Понимаешь, Хью, все это было, мягко говоря, не совсем правильно с точки зрения прав человека. Опыты на людях запрещены по всему миру. Конечно, все это бумажные законы и тот кто хочет делает свое дело, но мы проводили испытания на добровольцах и был шанс, что кто-то из них уцелеет и в какой-то момент откроет рот.

— Их всех можно было ликвидировать.

Профессор покосился на доктора.

— Мы научно-исследовательский институт, Хью, а не бюро наемных убийц. Даже в таких делах мы обязаны сохранять жизнь человеку, уведомлять о рисках и последствиях подобного вмешательства. Опять-таки, заключался договор, платились «смертные», но все это не отменяло прописных догм — жизнь человека на первом месте. Когда же стало ясно, что выживаемость испытуемых стремится к стопроцентной планке, все выдохнули. Их смерть избавляла нас от лишней бумажной работы, как бы это цинично не звучало, если предъявлялись претензии со стороны родственников, мы просто показывали договор и на этом все заканчивалось. С юридической точки зрения никто никому ничего не должен. Но вот если они выживали… тут возникали проблемы. Срок договора истек много лет назад, а последствия испытаний убивают пациента до сих пор. Вот его и заперли в лечебнице от греха подальше. Хорошо это или плохо не мне судить, хотя я и не снимаю с себя ответственности — такая у меня работа.

Машина начала двигаться чуть быстрее, но пробка все равно казалась из салона поистине гигантской. Клубы канализационных испарений поднимались все выше и выше, заслоняя собой всю проезжую часть. Где-то машины тонули лишь капотом, выныривая из мистического тумана словно корабли призраки, а где-то корпус скрывался полностью, пропадая перед водителем за считанные мгновения.

— Я много думал над тем, что прочитал в ваших заметках, профессор, — начал Хью, поглядывая на сновавшие толпы людей на обочине. — Это странно, что два разных человека смогли увидеть нечто такое, что можно объединить в единое целое, как будто сложить два разрозненных кусочка паззла и получить цельную картину. Раньше мне казалось, что все это бред сошедшего с ума ученого, кем я считал себя долгое время, но сейчас я убежден, что это под силу каждому.