Максим Бондарчук - Симулякры доктора Хьюго [СИ]

— Не можете, — повторил профессор, глядя в глаза мужчине.

— Вы совершаете большую ошибку.

— Мне нужно туда попасть.

— Все кончено. Давным-давно. Проект закрыли, финансирование прекращено. Вы сто раз читали доклад и хорошо знакомы с отчетами.

— Я должен увидеть его…

— Профессор…

— Должен увидеть.

— Профессор! — чуть ли не крикнул мужчина, оглянувшись на Хью. — Я буду с вами предельно откровенен — у меня есть приказ никого не допускать к пациенту, без исключений. Скажу вам больше — особенно это касается вас. Не задавайте мне вопросов «почему?», «как?» и «кто все эти люди?», ни мне, ни вам от этого не станет лучше. Просто поверьте на слово. У вас было достаточно времени, что забыть об этом, но вы вновь стараетесь разворошить осиное гнездо — это не нравится очень многим, поэтому ради вашего же блага — уходите и забудьте об этом месте.

На этом разговор закончился. Мужчина прошел ворота и скрылся за ними, пропав где-то в глубине комплекса за бетонным забором, куда взгляд уже не мог поймать знакомый силуэт. Потом появилась охрана, отвела парочку подальше от ворот и усадила в появившуюся из ниоткуда машину. Дорога обратно до дома заняла около получаса, где в полном молчании мы провели еще около десяти минут, прежде чем профессор решился заговорить.

— Они все знают, или, по крайней мере, подозревают.

Хью озадачено посмотрел на своего старшего коллегу, который, как ему показалось, постарел за это короткое время еще сильнее.

— Я чего-то не знаю?

Он кивнул головой.

— Мне хотелось сохранить это до визита в клинику, но сейчас уже нет никакого смысла это держать в себе.

— И что же?

— Память, Хью, в ней вся проблема.

Они вернулись к нему в квартиру, завалившись туда уставшими и изнеможенными через полчаса пешего пути, немного задержавшись у уличного торговца, где купили еды и горячего чая. Разговор не ладился, Хью переживал за старика. Появление незнакомца выбило профессора из колеи и, казалось, навсегда отвернуло от желания помочь своему коллеге в будущих изысканиях.

— Память — это не просто совокупность мертвых воспоминаний человека за определенный период времени, — начал он осторожно словно боясь, что их кто-то услышит. — Это ящик Пандоры, открыв который мы можем получить абсолютно неконтролируемый результат. Это проекция, тени материального, в которые возможно вдохнуть жизнь посредством внешнего воздействия. Я до сих пор не знаю как, но уверен, что все это поддается редактированию со стороны. Мы все: ты и я, те люди, что были нашими подопытными, чувствовали свои воспоминания не так, как это делает большинство людей, поднимая из глубин памяти архивы и прокручивая перед собой черно-белые рисунки. Нет. Они мертвы. Мы же смогли оживить их. Довести до степени почти неотличимой от реальности, которую видим перед собой. Запахи, звуки, осязание и обоняние. Мозг не был обманут, он действительно чувствовал и воспринимал это как реальность, может слегка видоизмененную, но реальность. Все его рецепторы реагировали на это поразительно привычно. Не было резких скачков в показаниях датчиков, другие параметры на протяжении всего опыта так же вели себя как будто перед ними спал обычный человек. Это поразительно, Хью. Совпадений быть не может, но… но все это было лишь единожды. При попытке повторить все тоже самое через некоторое время всегда оканчивалось провалом. Складывалось такое ощущение, будто мозг вдруг начинал понимать суть обмана и закрывался внутри себя, наглухо закупоривая все возможные входы в память.

— И актив-вещество должно было помочь вам в этом?

— Именно! — профессор ударил ладонью по столу. — Странная вещь, но на первых этапах мы действительно достигли поразительных результатов, если не считать, конечно, высокой смертности, но эта проблема целиком лежала на химиках, толком еще не понимавших какие дозы и пропорции должны были дать нужный результат без высокой смертности самих пациентов.

— Но этого ничего нет в отчете.

— Я хотел тебе рассказать в клинике, но так уж получилось, что обстоятельства слегка изменились. Я был вынужден проигнорировать все эти детали и опустить самые важные моменты, чтобы документ не засекретили, поскольку выводы всех изысканий рушили привычные представления о самом человеке. Мы привыкли воспринимать свое тело и организм лишь как набор органов и костей, полностью отбрасывая сокрытое и непонятное, что до сих пор таит в себе неведомые знания и может как помочь нам всем, так и уничтожить. Когда кто-то пытается пошатнуть устоявшиеся принципы, на основе которых учатся, а затем работают сотни и тысячи людей, очень легко ощутить на себе косые взгляды и ропот со стороны бывших коллег. И тогда уже никакая репутация и бывшие заслуги не спасут тебя от священного костра инквизиции.

— Сейчас не Средневековье, профессор.

— Разве это отменяет тот факт, что охота на ведьм началась. Я побоялся открыто заявить об этом, поскольку начал чувствовать все это на себе. Обвинения в ереси — только шаг на пути к полному уничтожению. Они будут действовать методично, постепенно, шаг за шагом. Сначала начнут с упреков, потом перейдут к убеждению, а если ничего из этого не поможет — без зазрения совести перешагнут все принципы.

— Что вы обнаружили, профессор?

— Жизнь, Хью, — старик потянулся слегка вперед. — Она там, за гранью. Люди не умирают в привычном нам понимании. Да, тела постепенно теряют силы и превращаются в прах, но память, как та железяка внутри любого компьютера, хранит в себе образы, настолько сильные и осязаемые, что их возможно не просто почувствовать, но и ощутить на себе. Я уже говорил тебе: запахи, звуки, теплота тел, все-все-все. Это реально внутри нас. Мы способны материализовывать все это несмотря ни на что. Как? Я пока не знаю, но есть способы. Пока что мы прибегаем к помощи химии, однако это слишком вредно для организма и сильно повреждает участки мозга отвечающего за память, а там все! Это часть должна быть цела максимально долгое время, чтобы испытуемый мог подвергаться опытам, иначе он просто превращается в овоща.

Профессор замолчал, потом посмотрел в окно.

— Мне не делали довершить начатое. Слишком все сложно, противоречиво, непонятно. Страх заставляет людей делать глупости, но иногда он подталкивает нас к решительным действиям. Он, как огонь, может помочь, а может и навредить. Я не смог толком понять что мне стоило делать и долгие годы мучался в сомнениях насчет всего, что мне открылось. У тебя должно получиться лучше.

Хью вопросительно посмотрел на своего собеседника. Он тяжело дышал, было видно как трудно ему дается каждое слово и долго не решался заговорить, ожидая, что профессор скажет что-то еще.